Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Вероятно, опасаясь, что мораль сего рассказа для многих окажется недостаточно ясной, И. Ахо присоединил к нему еще несколько других в том же роде. Так в рассказе «Хозяин и работник» (торпарь) автор повествует о том, что владелец «Русского двора» (Ryssgård), усмотрев, что его работник Finnbacke Finne (финн из «Финского пригорка») излишне засиделся на одном месте, порешил выселить его, несмотря на то, что он аккуратно платил аренду и исправно отбывал поденщину. «Здесь мы — говорил работник своей жене — расчистили пустыню, возделали луг, вспахали поле, высушили болото... Трудно жилось здесь в первые годы, а теперь, когда место устроено, когда начинаешь пожинать плоды своих трудов, хозяин намерен отнять у нас место... Напрасно надеяться, ибо таким же образом он поступил с прежними своими работниками»... Жена отказывается верить, ссылаясь на договор, закрепленный рукопожатием. — Да! договор был заключен, но на словах, а теперь — возражает муж— требуют предъявить письменный контракт, а такого не было составлено, и если поэтому хозяин захочет выслать нас, то ни плач, ни жалобы не помогут. Сила на его стороне...
«Мороз с востока». Мороз появляется обыкновенно с севера, но не всегда, иногда говорят о морозе с востока (т. е. из России). Один из крестьян Финляндии объяснял автору рассказа, что здесь постоянно надо опасаться мороза, так как сюда он приходит с востока и притом почти всегда неожиданно. Около усадьбы болото. А разве нельзя его высушить? Кто же в состоянии осушить бездонную лужу и расчистить столетнюю пустыню. Средства нашей усадьбы для этого совершенно недостаточны. И если теперь нас посетит мороз, то последний посев будет уничтожен...
Большой популярностью пользовался рассказ И. Ахо «Если ты потушишь, я засвечу». Темная зимняя ночь. В маленькой и низкой избе виден свет лампы и люди радостно ждут наступления утра. Злой бес тьмы бросился, однако, в избу и потушил огонь. Явился гений света и сказал: если ты потушишь, я зажгу. Засветили свечку. Дух тьмы вернулся и потушил ее. Зажгли лучину. Дух зла погасил ее. Зажгли огонь в печке. Дух тьмы хотел потушить, но чем более он дул, тем более разгоралось пламя. Пока он возился у печки, настало утро. Засияло солнце...
Но особенно грубой тенденцией и недоброжелательством к русским отличаются рассказы Ахо «Тройка» и «Лесная ворона». Разыгралась вьюга. Финны на лыжах совершали свой путь. Вдруг они заслышали шум, гам и звон курьерского колокольчика. В сугробе застряла кибитка, широкая, как барка; всю корму занимал очень полный бородатый господин с блестящими пуговицами. Лошади также утопали в снегу; оглобли были переломлены, вожжи спутаны. Господин что-то рычал на своем непонятном языке. Кучер несколько говорил по-фински. «Что же вы стоите, — кричал кучер финнам, — поставьте сани на дорогу! Помогите лошадям!» — «Валяйся тут, пока твоя кровь не остынет. Здесь проходят только с ласковыми словами и приличным поведением». — «Черти, протяните руки и вытащите меня хотя на дорогу». Кучера вытащили лишь тогда, когда он заговорил с ними ласковее. «Вот так хорошо!» Теперь кучер принялся разглагольствовать. Он объяснил, что барин выехал только для того, чтобы похвастать упряжкой, досадуя на финнов, восхваляющих своих лошадей. «Я-де предупреждал барина, что в Финляндии с такой кибиткой и такими лошадьми не справиться даже в обыкновенную зиму, не только в такую, как нынешняя. Барин заупрямился, и мы поехали. Теперь ему не позволяет его гордость и достоинство повернуть назад. Попросите его, покланяйтесь ему, встаньте на колена — и вы избавитесь от него. Так я поступаю с ним». Финны, конечно, на это не согласились. «Попросите нас, как следует, тогда, пожалуй, поможем вам; но принудить нас нельзя! Здесь (в Финляндии) не дозволяется ездить в таких широких санях, как ваши; по нашему закону полдороги следует оставлять для встречных». «Не будьте глупы, — говорил кучер, — в Петербурге господа не будут справляться с вашими постановлениями и не уменьшат ширины своих саней, а заставят вас уширить ваши дороги». Однако, финны не послушались, так как старший в их среде заявил, что нельзя уступить: уступите сегодня одному, завтра десять других будет на вашей шее. Крестьяне собрались уйти и оставить путешественников в сугробах. Господин заговорил тогда мягче и дружественнее, а кучер пояснил, что «вас ведь просят!» «Так бы и повели себя с самого начала», — заметил финн. Господину была оказана нужная помощь; ему одолжили лучшие сани с ближайшего двора, а кучер, не предупредив барина, незаметно повез его обратно, навесив, однако, свои колокольчики и бубенчики, дабы встречные не подумали, что они едут на финской подводе. Кучер же уверял крестьян, что барин, проученный ими, более не приедет к ним. Едва кучер очутился в санях, как не замедлил крикнуть: «С дороги!!! Погодите, в другой раз мы себя здесь покажем! Будете нас по дорогам встречать, снявши шапки и козырять!» «Ладно, — думали крестьяне, — приедете тихо, будете приняты друзьями, а с дерзкими мы...» На этом обрывается рассказ.
«Лесная ворона», которая правит и властвует в отдаленных от селений местах, слишком падка на птичьи гнезда. У нее, правда, было бы довольно и другой пищи, но раз попробовав сладкого, она не хочет ничего другого, кроме голых птенчиков — еще лучше, если у них уже появился пушок, так что они слегка в глотке производят щекотание. Она привыкла проглатывать их целиком. «Ведь я их не убиваю, а глотая живьем, помещаю лишь в более теплое гнездо» — говорит она обыкновенно в свое оправдание, если кто выражает ей свое порицание за это. Когда такая пища в лесу оскудела, лесная ворона направилась в село, выжидает удобный момент и похищает одного птенчика. Но ласточки двора поднимают такой крик, такую тревогу, что не только присоединяются к ним ласточки из других дворов, но также и другие птицы: Тучей кружась около вороны, они даже осмеливаются наносить ей удары клювами и когтями. «Мало однако она обращает внимания на клювы и когти: они не проймут ее через ее толстый серый кафтан, но эти голоса, этот крик ее раздражают. Они вызывают внимание всего света, обращают взоры всех на неудавшуюся попытку... Она думала сделать это втайне и вдруг такой позор... даже курицы кудахчут, петухи покрикивают, гуси гогочут». Ворона не знает, куда скрыться от позора. Из этого рассказа вытекает такое нравоучение, что, если все
