Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Это был мир множества вер и языков, в котором друг с другом соседствовали множество параллельных истин. Это было место общих святых и пересекающихся историй, где народные исцеления и пророчества передавались от соседей к соседям, а священные герои одалживали друг у друга одежду. Оно складывалось постепенно, в течение столетий, последовавших за введением монотеизма – трех великих религий книги – и упадком язычества, которое само по себе никогда не исчезало, а просто перестроилось в основу всех народных верований.
Восточная Европа была создана не сознательно, она появилась на обширных свободных землях в обстановке благожелательного безразличия. Здесь народы сознательно не выбирали жить бок о бок – они жили так по давно выработанной привычке, закрепленной скорее обычаем, чем законом. Неравенство – особенно классовое – было частью фундамента, лежащего под всей этой хрупкой конструкцией. Но несмотря на то что эти страны не были построены на принципах всеобщих прав, у заведенного здесь порядка были свои значительные преимущества. Главным из них является многообразие – немаловажное достоинство, особенно если знать, к чему оно способно приводить.
Для Восточной Европы XX век стал веком практически непрерывных катаклизмов. Старые узы, которые удерживали людей, распались, и им на смену пришла кровожадная агрессия. Когда армии соперников хлынули в регион с востока и запада, сосед убивал соседа. Когда войны закончились, массовые изгнания и перемещения населения разрушили то малое, что осталось от старого восточноевропейского гобелена.
Подобно дому, выстроенному на вершине лавового потока, история моей и многих других семей основана на этих катастрофах. Если бы не они, меня бы не существовало. На протяжении XX века среди моих предков встречались аристократы венгерского происхождения из Литвы, неграмотные крестьяне из глубинки Польши, католические переплетчики-патриоты, ортодоксальные еврейские фермеры и швеи-коммунистки. Потребовалось две последовавших одна за одной войны, разрушивших мир, чтобы эти люди встретились. Если бы не падение империй, крах феодализма и расцвет коммунизма, различные мезальянсы и обмен статусами, которые входили в их отношения, были бы не невозможны, а просто немыслимы.
Сегодня даже память о старом, более инклюзивном образе жизни, кажется, угасает. И все же эта тенденция тоже имеет смысл, поскольку Восточная Европа – одна из величайших в мире стран забвения. Путешествуйте по любой точке этого огромного полуконтинента, и вы, скорее всего, наткнетесь на заброшенные храмы, неухоженные могилы и исчезнувшие склепы; чужих богов и иноплеменных мертвецов.
Время от времени кусочки этого погруженного в воду прошлого всплывают на поверхность, как обломки Атлантиды. Я наблюдал их в разбросанных языческих рощах и среди древних, почитаемых дубов Латвии и Литвы, а также видел в разноцветных ниточках, обвязанных вокруг святилища Коюн Баба в лесах над Бабадагом в Румынии; в полустертых знаках, написанных на польском, идише и немецком во Львове, Комарно, и остальной части украинской Галиции; на заросших караванных тропах, ведущих в ароманскую метрополию Воскопоя, и на разрушенных ступенях армянского собора в Думбравени. И наконец, я видел их в родном местечке моего деда по отцовской линии, на еврейском кладбище Замбрува, где почти не осталось камня на камне, но где в лесах все еще растут дикие плоды его детства: «Маленькие яблоки Диаспоры», темный сок которых годился для написания Торы; сладкие, сочные красные яблоки на Рош Ашана, которые созревали каждый год к Новому году; и маленькие зеленые груши Кол Нидре, которые созревали неделей позже к Йом Кипуру и насыщали беднейших из бедных.
Для меня эти фрукты являются памятниками в такой же степени, как и любой другой памятник или могила. Они – фрагменты исчезнувшего мира, бесконечного разнообразия Восточной Европы, чьими эмблемами могут послужить калейдоскоп, шахматная доска и микрокосм. Здесь многие народы, религии и языки жили вместе, образуя свободный симбиоз, связи которого были достаточно прочными, чтобы сохраняться веками. Не всегда этот конклав можно было назвать мирным, счастливым или лишенным предрассудков. Но какой бы скромной или бессистемной ни была сама возможность сосуществования, она представляет собой своего рода ветхую утопию. Для того чтобы у Европы было будущее в целом, не следует упускать из виду ее перспективы, даже при том, что мы помним обстоятельства трагедии ее гибели.
Благодарности
Путь к написанию этой книги, начавшийся почти двадцать лет назад, был долгим. За время работы у меня появилось множество поводов сказать спасибо, и я смогу перечислить здесь лишь некоторых людей, которым я обязан – прежде всего, конечно, моим учителям. В Принстоне Кэрил Эмерсон познакомила меня с прелестями восточноевропейской художественной литературы. Майкл Кук научил меня мыслить в сравнении и смотреть шире. Джон Макфи вдохновил меня задуматься о писательстве как о ремесле. Дэниел Мендельсон познакомил меня с практикой критики. Энтони Графтон послужил образцом всего, к чему может стремиться гуманист и учитель. Он также прочитал полный черновик рукописи в критический момент, с обычной ловкостью и щедростью одарив меня комментариями и предложениями.
Исторический факультет Беркли стал моим интеллектуальным домом. Множество друзей, которых я там приобрел, превратили его в волшебное место, о котором может только мечтать любой молодой ученый. Маргарет Лавиния Андерсон оживила XIX век и научила меня тонкому искусству обучения студентов старших курсов. Дэвид Фрик открыл для меня забытый ранний современный период Восточной Европы. Иштван Рев вдохновил меня своими работами и помог взглянуть на XX век во всей его моральной и философской сложности. Джон Коннелли на протяжении многих лет был мне терпеливым наставником и другом, и я извлек огромную пользу из его бездонного источника знаний.
Сообщество, объединившееся вокруг рабочей группы по истории Восточной Европы в Беркли, стимулировало меня к плодотворной работе. Многие идеи, изложенные в этой книге, почерпнуты из бесед с участниками и докладчиками нашего «кружка», среди которых Дэвид Бичер, Сара Крэмси, Уильям Хаген, Ли и Госия Хеккинг, Марк Кек-Зайбел, Харрисон Кинг, Павел Косьельни, Андрей Миливоевич, Брэндон Шехтер, Агнешка Смелковска, Томас Сливовски и Виктория Смолкин.
Вне исторического факультета занятия по критике, которые вел Грейл Маркус, побудили меня выйти за рамки академических кругов и начать писать для широкой аудитории.
Первоначальным источником для этой книги
