Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски
Однако в современном мире недостаточно завоевать страну с оружием в руках; нации также нужна моральная основа для своего существования. В Восточной Европе эта основа обычно обеспечивается победой над фашизмом или коммунизмом. Венгрия выбрала третий вариант, решив изобразить доморощенных фашистов и местных коммунистов совершенно одинаковыми, – и импорт из-за рубежа в придачу. Лучше всего такое радикально новое видение истории в действии просматривается в Доме террора в Будапеште. Бывшее резиденцией сталинской тайной полиции, а до этого – тайной полиции фашистской эпохи, это красивое здание на самой фешенебельной улице Будапешта теперь является музеем, который призван раскрыть глубоко похороненную тайную историю криминального прошлого Венгрии, это отравленное наследие, от которого, как утверждает нынешнее правительство Венгрии, оно наконец героически избавилось.
Посетителям предлагается мультимедийное исследование самых мрачных периодов истории Венгрии. Созданные мастером-сценографом экспонаты напоминают диорамы, похожие на плоды воображения Дэвида Линча. «Дом террора» – это дом с привидениями из истории XX века, где седаны «Волга» («Черные Марии» тайной полиции) и фашистские следователи играют роль зомби и оборотней. Посещения завершаются медленным спуском на лифте в подземные помещения – бывшие камеры пыток и изоляторы, в которых морально и физически ломали заключенных.
Построенный на средства правительства, «Дом террора» призван донести конкретное политическое послание: морально отвратительные коммунисты ничем не отличались от фашистского креста со стрелой, и ни те, ни другие не имели ничего общего с «настоящей» Венгрией. Эта идея нашла институциональное выражение в основном законе страны в целом. Когда Виктор Орбан и его партия Fidesz переписывали в 2011 году конституцию Венгрии, они включили преамбулу, в которой говорится, что с 19 марта 1944 года по 2 мая 1990 года Венгрии как независимого образования просто не существовало. В течение этих сорока шести лет она полностью находилась во владении иностранных держав. В конечном счете и новая конституция Венгрии, и «Дом террора» призваны провести политический экзорцизм, вычеркнув ту часть истории страны, которую ее нынешние правители считают нелегитимной.
В Польше, напротив, государственное строительство сосредоточено на возвышении тех, кого ранее изгнали. На протяжении веков национальная память Польши структурировалась вокруг моментов поражения и страданий. Главными вкладами XX века в этот канон национального самопожертвования являются массовое убийство двадцати тысяч офицеров польской армии советской тайной полицией в Катыни в 1940 году и неудавшееся Варшавское восстание 1944 года. Обсуждение обоих событий запрещалось при власти коммунистов, что только усилило статус их жертв как объектов восхищения и почитания впоследствии. В 2010 году президент Лех Качиньский и более ста других польских политических и военных деятелей погибли в авиакатастрофе по пути в Смоленск, куда направлялись, чтобы засвидетельствовать свое почтение по случаю семидесятой годовщины Катыни.
В последние годы правящая партия «Право и справедливость» добавила третий столп национальной памяти: «проклятые солдаты». Имеются в виду антинацистские партизаны, которые не сложили оружие в конце войны, а вместо этого продолжали бороться против коммунизма. Постепенно ликвидированные сталинскими службами безопасности и позже осужденные как «бандиты», теперь они воскресли как величайшие герои Польши. Их лица повсеместно изображены на гигантских муралах и почтовых марках. «Проклятые солдаты» также стали любимцами исторических реконструкторов, которые устраивают марши и забеги по сельской местности в полном партизанском облачении.
Участие Польши в вооруженном антикоммунистическом сопротивлении является частью общерегиональной тенденции. В Литве, Латвии и Эстонии аналогичные почести присуждаются «Лесным братьям», которые сражались с Красной армией на протяжении советской оккупации начиная с 1945 года. В Румынии, Албании и Чехии также есть сети музеев, посвященных памяти «преступлений тоталитаризма». Ни одна страна не пошла дальше Польши в объединении истории с политикой. Целая сеть правительственных учреждений – главным из них считается Институт национальной памяти – и организаций гражданского общества существуют для того, чтобы продвигать определенный взгляд на польскую историю и сохранять ее живой.
Однажды в августе 2021 года я воочию убедился в масштабах этого «комплекса реконструкции», когда мы с женой были в Гора Кальвариа, небольшом городке в тридцати километрах от Варшавы. Я хотел посмотреть синагогу Гер Ребе, Гер – это название города на идише. В период с конца XIX века до Второй мировой войны семья Гер, потомки самого ученого из учеников Коцкеровского ребе, представляла собой самую выдающуюся хасидскую династию в Центральной Польше. Они были настолько популярны, что для того чтобы справиться с наплывом паломников, направляющихся из Варшавы к своим раввинам каждый святой день, построили специальную железнодорожную линию.
Сегодня Гора Кальвариа – это сонный пригород, в котором любят тусить местные велосипедисты. Его еврейское прошлое в значительной степени скрыто. Синагога Гер, находящаяся под защитой еврейской общины Варшавы, представляет собой пустую оболочку из сгнившего от дождей кирпича и официально заброшена. На ее фасаде растут молодые березы. Осматривая руины, я был удивлен, услышав, как по заброшенному двору синагоги разносятся баллады эпохи джаза. Свернув за угол на главную площадь Гора Кальвариа, я наткнулся на источник музыки – биг-бэнд, одетый по моде начала 1920-х годов.
На площади толпились солдаты в форме – старых серо-голубых штанах цвета хаки первой польской армии и темно-оливковой форме их российских противников времен польско-большевистской войны 1920 года. Некоторых солдат с обеих сторон, похоже, играли совсем подростки. Других – совсем старики. Артиллерийские орудия и старинные пулеметы расставили по всей площади. Малыши играли с копиями винтовок, в то время как медсестры ухаживали за теми, кто по ходу пьесы оказался ранен. На другой стороне площади женщины-большевички в черных кожаных сапогах для верховой езды прогуливались по бульвару, пробуя мороженое разных вкусов. Казалось, все наслаждались происходящим, и никто не собирался драться. Немного разочарованный, я спросил одну из молодых чекисток, собираются ли русские атаковать. Оторвавшись от мороженого, она ответила, что атака обязательно состоится: «Битва начнется в четыре часа»[6].
Восточная Европа – это место, в котором долгое время доминировали империи, но оно, по большей части, не унаследовало имперский
