Сергей Щепотьев - Краткий конспект истории английской литературы и литературы США

В сороковые годы он постоянно возвращается к работе над «Стоиком» и создает роман «Оплот», передающий духовный кризис пенсильванского банкира Солона Барнса, разочаровавшегося в служении бизнесу и находящего утешение в мистической религии квакеров. Здесь неожиданно выразительно проявился взгляд Драйзера на человеческую жизнь как на тайну. В финале банкир ласково смотрит на ядовитую змею, которая готова укусить его: «хищник» приходит к ощущению вселенской любви? Этот финал книги можно оценивать по-разному: говорить о продолжении писателем темы духовного краха капитализма — либо расценить его как свидетельство того, что воинствующий публицист Драйзер непостижимым образом задумался об ином взгляде на отношения человека и общества, взгляде, который формируется под воздействием религии.

Во всяком случае налицо еще один поворот завершающего жизненный путь писателя: «Оплот», как и «Стоик», был опубликован посмертно.

Заслуга Драйзера в литературе — это его постоянное стремление к широкомасштабности, важность поднимаемых им тем, свобода их выбора, стремление писателя увидеть связь между явлениями и их причинами.

Все это, несомненно, его великие достоинства, ради которых можно и забыть о том, как «тяжела, тяжела поступь Теодора».

была из тех личностей, которые оставили след в литературе не столько личными произведениями, сколько умением группировать вокруг себя круг творческих людей. Уроженка Питтсбурга, шт. Пенсильвания, из зажиточной семьи, она провела детство в Вене и Париже, а затем, по воле отца, слушала курс лекций по психологии у Уильяма Джеймса в Гарварде. Эти знания имели определенное влияние на формирование ее творчества.

В начале XX века Гертруда переехала в Париж, где жила в доме своего брата, искусствоведа и критика. В гостях у Лео Стайна бывали Пикассо, Матисс, Брак и другие художники.

В 1909 г. Гертруда опубликовала книгу «Три жизни», состоявшую из трех повестей. Книга носила отпечаток подражания Флоберу. Успеха автору она не принесла.

Увлекаясь модными течениями в живописи, Гертруда Стайн пыталась перенести их принципы в литературу. В ее опытах с композицией, употреблением некоторых слов и прочих экспериментах были любопытные находки, которые привлекали к ней Хемингуэя, а также других знаменитых писателей. Максуэлл Гайсмар пишет: «Небезынтересно отметить, что ритмы прозы мисс Стайн при всей их манерности и неуклюжести, напоминающей временами некий литературный кубизм или постимпрессионизм, странным образом отражали язык Среднего Запада».

ГЕРТРУДА СТАЙН была экстравагантна и в личной жизни, и в творчестве, и в высказываниях.

Как кубисты отрицали чувство перспективы, так Гертруда Стайн пыталась лишить литературу причинных связей — своеобразной внутренней перспективы, заменяя чувство времени «абсолютно действительным настоящим» («the complete actual present»). Слово для нее было интересно исключительно своей пластикой. Критики отмечали, что ее следующая книжка «Нежные бутоны» (1914) — это попытка превратить читателей в варваров путем их деинтеллектуализации. Сама же Стайн считала, что она исключительно современна в своей теории, и даже уподобила свое искусство кинематографу: как на кинопленке каждый кадрик является почти точным повторением предыдущего, так в ее прозе следующие друг за другом предложения почти повторяют друг друга, и в этом — передача движения.

Гертруда была экстравагантна во всем: и в личной жизни, и в творчестве, и в высказываниях.

Она сочинила «автобиографию» своей близкой подруги и в ней в третьем лице распространялась о себе самой и своих заслугах в литературе.

Дожив до создания атомной бомбы, она заявила: «Я не в состоянии заинтересоваться ею».

Наконец, именно она назвала Хемингуэя и его товарищей — Ф. Скотта Фицджеральда, Дж. Дос Пассоса и др. — «потерянным поколением» и этим, возможно, прославилась больше всего.

Важнейшим рубежом, ознаменовавшим вступление американской литературы в новую, современную, стадию развития, следует считать, однако, не изыски Гертруды Стайн и даже не такое исключение из обшей картины беллетристики этой страны, как Теодор Драйзер, а те качественные изменения в ней, которые вызвала Первая мировая война.

«Некоторые европейские романисты, — писал в 1975 г. Натан Глик, редактор журнала „Диалог-США“, — как, например, Анри Барбюс, Арнольд Цвейг и Эрих Мария Ремарк, — также выразили в своих книгах ненависть и отвращение к войне. Но европейские писатели реагировали на войну иначе, чем их американские собратья. <...> Соединенные Штаты, в противоположность Европе, не вели войны на своей территории с 1865 года, и отсутствие воинской повинности в мирное время убеждало американцев в том, что у них в стране глубоко укоренилась антимилитаристская традиция. Поэтому, когда война все-таки разразилась и Америка приняла в ней участие, американцы пережили на войне более болезненное потрясение и более трагическое крушение иллюзий, чем европейцы».

С легкой руки Гертруды Стайн молодых писателей, пришедших в литературу после той войны, называют «потерянным поколением», имея в виду, что идеалы их юности были повержены и общепринятые моральные ценности, сформулированные в словах «честь», «нравственность», «патриотизм», по их ощущению, потеряли свой высокий смысл: слишком их затаскали политики и пропагандисты.

В романах этих авторов четко обозначился протест против войны и ее бессмысленности, а с другой стороны — погоня за наслаждениями, которые позволяют — по крайней мере, иллюзорно — забыть о гибели идеалов и неопределенности будущего.

Наиболее выдающимися романистами этого периода являются Эрнест Хемингуэй и Джон Дос Пассос.

родился в Оук-Парке, неподалеку от Чикаго, шт. Иллинойс, в семье врача. С детства полюбил природу, поездки на охоту. Окончив школу в 1917 г., работал репортером в Канзас-Сити. Когда США вступили в войну, юный Эрнест рвался добровольцем на фронт, но его не брали из-за травмы глаза, полученной во время занятий боксом. Тем не менее, в мае 1918 г. он с автоколонной Красного Креста отправился в Европу, и служил санитаром в американской армии, воевавшей во Франции, а потом в Италии. Был дважды тяжело ранен; несколько месяцев пролежал в госпитале в Милане, а после вернулся на фронт. Когда война окончилась, Хемингуэй поселился в Париже и работал корреспондентом американских газет, одновременно пробуя свои силы в литературе.

ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ воевал и писал о войне, жил полнокровной жизнью, писал о ней и лишил ее себя, когда она грозила превратиться в существование.

В 1924 г. он порывает с журналистикой, чтобы засесть за беллетристику. Живя впроголодь, пишет стихи и наброски прозы. И вот в 1925 г. в Париже выходит первый сборник его рассказов — «В наше время», в котором новеллы, связанные с детством и юностью лирического героя Хемингуэя, Ника Адамса, перемежаются с миниатюрными зарисовками о войне, исполненными боли и человеческого страдания. Юный Ник, познав ужасы войны, всем сердцем отвергает ее.

Другая тема литературы «потерянного поколения» — ощущение отрешенности ее героев от окружающей жизни и людей. Уже в следующем за выходом первой книги году выходит роман «И восходит солнце» (более известный в России под названием «Фиеста», под которым он вышел одновременно в Англии). Раненный на войне журналист Джейк Барнс утратил способность жить полноценной жизнью мужчины. Эта ущербность делает его любовь к аристократке Бретт Эшли мучительной для обоих. Леди Эшли была медсестрой в госпитале, где лежал Барнс. Война не осталась позади: она сказывается и «в наше время», лишает людей счастья, доказывает писатель. Ведь не только в физических ранах дело: война, ее ужасы наносят людям и душевные, раны, не менее неизгладимые. Так становятся понятными слова Гертруды Стайн, вынесенные в эпиграф.

Хемингуэй рисует картины древнего празднества — корриды, на котором Джейк присутствует в компании Брехт и ее друзей. Есть, вероятно, для главного героя скрытый символ в этом зрелище, где в причудливых движениях тореро, нарастающей ярости быка и всей их бессмысленной, в сущности, схватке он видит аллегорию войны с ее столь же бессмысленным кровопролитием. Искусство тореро, его изнурительный труд, как и эти обоюдные убийства, ничего не меняют в окружающей жизни. Может быть, именно так следует прочитать второй эпиграф к роману — из Экклезиаста, давший в авторском варианте название книге?..

Впрочем, в название как раз вынесена самая оптимистическая часть этой пространной цитаты, что свидетельствует об оптимизме автора — так же, как сдержанные, но яркие описания природы и праздника басков в Памплоне.