Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения - Якоб фон Икскюль
Однако как природе удается подсказать необходимые для различения форм действия животному субъекту, если его центральная нервная система совершенно примитивна и не способна создавать схемы для распознания форм?
Так дождевой червь, втаскивающий в свою узкую норку листья липы или вишни (служащие ему одновременно пищей и защитой), должен захватывать их со стороны кончика, чтобы они могли свободно пройти в отверстие. Если бы дождевой червь попытался ухватить листья за черешок, то они бы упирались и застревали на поверхности. Из-за особенностей своего строения дождевой червь не в состоянии образовывать формальные схемы, но зато он обладает очень тонким органом вкуса.
Благодаря Отто Мангольду[68] мы знаем, что дождевой червь может различать части листа, относящиеся к черешку и к вершине, даже в том случае, когда лист порезан на мелкие кусочки. Для червей верхушки листьев имеют иной вкус в сравнении с черешками. И этого достаточно, чтобы соотнести их с разными действиями. Так вместо формальных схем в действие вступают вкусовые признаки, чтобы обеспечить столь важное для жизни дождевого червя действие — затаскивание листьев в норку.
Мы вправе говорить здесь о тонко организованной природной композиции.
Опыт научил человека, что при ловле хищной рыбы не обязательно иметь на конце крючка точную копию ее добычи, но достаточно предложить щуке в качестве наживки обыкновенную серебристую пластинку, то есть очень приблизительный образ уклейки.
У природы нет нужды в подобном опыте. Lophius piscatorius, или европейский удильщик, или европейский морской черт, — это рыба с широкой пастью, у которой рядом с верхней губой имеется длинная подвижная косточка, на конце которой болтается серебристая ленточка.
Этого достаточно, чтобы приманить менее крупных хищных рыб. Пытаясь ухватить наживку, они внезапно оказываются в водовороте, который увлекает их в широкую пасть удильщика.
Здесь охват правила значения еще более широк, ибо оно связывает морфологическое правило удильщика не с образом добычи, на которую охотится хищная рыба, а с весьма упрощенным отображением этой добычи в окружающем мире хищной рыбы, ловлей которой занимается морской черт.
Схожий пример дают нам бабочки, украшенные пятнами в виде глаз, которые прогоняют взмахами своих крыльев охотящихся на них маленьких птичек, поскольку те сразу улетают, лишь только заприметят неожиданно появившиеся глаза небольших хищников.
Морской черт не знает, как выглядит добыча в окружающем мире хищной рыбы, на которую он охотится, равным образом и бабочка не знает о том, что воробья пугают кошачьи глаза. Но это должно быть известно композитору, создавшему такие композиции окружающих миров.
Это не человеческое знание, которое можно приобрести благодаря опыту. Об этом свидетельствует уже рассмотренное нами создание туннеля личинкой гороховой зерновки, которая осуществляет действие, предопределенное сверхчувственным знанием, не связанным с определенным временным моментом. Опираясь на это знание, композитор может сделать будущую жизненную потребность еще не существующего жука причиной действия его личинки.
8. Подверженность влиянию значения
В рассмотренном нами примере с изменениями цветочного стебля в четырех окружающих мирах — девочки, муравья, личинки цикады и коровы — цветок как носитель значения всякий раз противостоял новому адресату значения. Адресата мы также можем назвать усвоителем значения, ибо он использовал цветок то как украшение, то как путь, то как поставщика материалов для строительства дома, то как кусок пищи.
У этого примера есть и другая сторона, которую можно увидеть, если в качестве субъекта мы возьмем вместо цветка всё растение целиком, к которому этот цветок относится, и присовокупим к нему четыре фактора значения, прежде фигурировавшие в качестве субъектов.
В этом случае мы уже не вправе говорить о том, что растение усваивает значение. Восприятие значения можно сравнить лишь с подверженностью его влиянию. Эта подверженность имеет разные градации. Стебель легко переносит превращение в муравьиную дорожку. Также и выкачивание сока для строительства домика личинки цикады наносит растению лишь незначительный ущерб. И напротив, срывание цветов девушкой или их поедание коровой могут погубить растение.
Ни в одном из четырех случаев мы не можем обнаружить такое правило значения, которое действовало бы в интересах растения.
Также и значимая роль, которую играет паутина в жизни мухи, очевидно, не служит интересам последней, а, наоборот, противоречит им. Муха, попавшая в паутину, никак не может усвоить в своем окружающем мире этот носитель значения, она способна лишь испытать его воздействие.
Также и личинка гороховой зерновки, которая вовремя с заботой о будущем проложила туннель сквозь горошину, прежде чем та затвердеет, беззащитна перед лицом такого носителя значения, как оса-наездник, и может лишь принять смерть от ее жала.
Значение этих мнимых противоречий между значениями становится нам сразу понятным, когда мы отвращаем взор от отдельного индивидуума и сосредоточиваем свое внимание на высшей общности вида.
В основе всей жизни лежит вписанность особей с короткой продолжительностью жизни в рамки длительного существования видов. Особи каждого поколения соединяются попарно, чтобы произвести новое поколение. Численность детенышей всегда больше, чем численность родителей. Чтобы популяция вида сохранилась, избыточные особи должны погибнуть. Затем и из молодого поколения для продолжения рода выделяется такое же количество родителей. Уничтожение избытка особей ведется очень разными путями. У большинства видов продолжительность жизни особей определяется сменой времен года. Очевидно, что все особи-однолетки каждый год освобождают место для нового поколения.
Так каждую осень полностью вымирают осиные государства с их многотысячным населением и выживают лишь несколько самок, чтобы в следующем году основать такое же количество новых государств.
Из наших комнатных мух столь многие погибают осенью, что можно было бы счесть их полностью вымершими, однако следующей весной их численность восстанавливается. Число мух, которые находят свою безвременную кончину в сети своего врага — паука, почти никак не влияет на общий уклад жизни вида.
Год за годом во время перелета птиц гибнет бесчисленное количество особей, которые не в силах вынести это чудовищное напряжение.
Для вида важно не только количество особей, но также их выносливость. Здесь, как мы видим, большое значение имеет способность выносить негативное воздействие, которое снова и снова отстраняет более слабые особи от производства слабого потомства.
Ястребы и лисы, отлавливая слабую добычу, оказывают благодеяние тем видам, которые они преследуют. Там, где истреблены лисы, зайцы погибают от эпидемий, поскольку не происходит своевременного устранения больных особей.
Заболевшие животные, которые ограничены в своих движениях, особенно привлекательны для своих врагов. Некоторые птицы пользуются этим. Так, чибис, потревоженный приближением врага к своей кладке, не просто улетает, но притворяется больным, начинает хромать, привлекает хищника своей мнимой неспособностью взлететь, а когда враг отойдет на достаточное расстояние от гнезда, уверенно взмывает
