Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения - Якоб фон Икскюль
Оса-наездник, охотящаяся на личинку гороховой зерновки, — это защитница гороха, который иначе бы погиб от нашествия полчищ своих врагов.
Насколько важно наличие подобных частных врагов для сохранения жизни видов животных и растений, может продемонстрировать один любопытный австралийский пример.
Сто лет назад одна крестьянка переселилась в Австралию из Южной Америки и привезла с собой росток опунции, которая превосходно прижилась на новой родине. Вскоре выяснилось, что это колючее растение прекрасно подходит для того, чтобы огораживать сады и дворы. По этой причине опунцию развели повсюду.
Однако это полезное растение стало настоящим бедствием. Оно заполонило сады и поля, которые должно было защищать. Опунция перекинулась и на леса, и где бы она ни появлялась, душила всю растительность.
Когда опустошению подверглись большие пространства, вмешались власти. На нового врага пошли с топором и огнем. Когда это не помогло, над лесами, поросшими кактусами, с самолетов стали распылять яд. В результате совершенно вымерли все прочие растения, но кактус процветал и дальше.
Тогда власти в отчаянии обратились в университетские ботанические институты. И те отправили нескольких прилежных исследователей в Южную Америку, на исконную родину опунции. Опытным наблюдателям удалось найти маленькую гусеницу из семейства огневки, питающуюся исключительно плотью опунции.
После многолетних опытов были выращены миллионы яиц этого врага кактуса и рассеяны над его зарослями. И тогда через пару лет кактусовые леса удалось уничтожить и заново отвоевать почву для культурных растений.
В высшей степени увлекательно следовать за композициями в природе и определять, какое значение соответствует той или иной форме подверженности его влиянию. Здесь следует учитывать две точки зрения; согласно одной из них, благодаря подверженности влиянию значения избыток особей искореняется в интересах самого вида, и при этом отчуждаются все больные и не способные к сопротивлению особи. Согласно другой, избавление от избыточных особей отвечает интересам уклада природы.
Так, по мнению Карла Эрнста фон Бэра, излишек личинок комаров предназначается для питания рыб, очевидно, то же самое можно сказать и об избытке головастиков.
Фундаментальной ошибкой Герберта Спенсера[69] было истолкование уничтожения избытка потомства как «выживания сильнейших» и построение на этом основании теории прогресса в развитии живых существ. Речь здесь идет совсем не о выживании сильнейших, а о выживании обычных особей в интересах дальнейшего неизменного существования вида.
9. Техника природы
В моей памяти живо восхитительное выступление в амстердамском Консертгебау, во время которого под руководством Виллема Менгельберга была исполнена одна из симфоний Густава Малера. Захватывающее и блистательное звучание большого оркестра, усиленного смешанным хором, ошеломляло.
Рядом со мной сидел молодой человек, который был полностью погружен в чтение партитуры и закрыл ноты со вздохом удовлетворения, когда раздался последний аккорд.
Будучи малосведущим в вопросах музыки, я поинтересовался у него, в чем заключается удовольствие следовать взглядом за нотами, которые его слух мог непосредственно воспринимать в звуках. Он стал с горячностью уверять меня в том, что полное представление о музыкальном произведении он получает именно тогда, когда следит за партитурой. Он пояснил, что голос каждого человека или инструмента имеет индивидуальный характер, сливающийся с другими голосами посредством точек и контрапункта в единую форму высшего порядка, которая, со своей стороны, также разрастается, прибавляя в богатстве и красоте, так что целое доносит до нас душу композитора.
Юноша уверял, что при чтении партитуры можно проследить рост и разветвление отдельных голосов, которые, подобно столпам, поддерживают всеохватывающий свод здания. И лишь в этом случае можно заглянуть в многочастную структуру исполняемого произведения.
Эта убедительная и страстная речь заставила меня задуматься о том, не является ли задачей биологии написание партитуры природы.
В то время мне уже были известны контрапунктные связи между окружающими мирами, и я решил вновь обратиться к примеру с цветком в его связи с четырьмя окружающими мирами.
Девушка подарила своему возлюбленному букет, служивший ей украшением, и цветок стал одним из мотивов любовного дуэта. Муравей, использовавший стебель как дорогу, спешил по нему к цветочной завязи, чтобы там подоить тлю — свою молочную корову, в то время как настоящая корова сама превращала в молоко зеленый корм вместе с нашим цветочным стеблем. В пенном домике, сделанном из сока стебля, подросла личинка цикады, и вскоре луг наполнился ее тихим любовным стрекотанием.
Сюда же вплетались и другие окружающие миры. Пчелы, контрапунктно связанные с запахом, цветом и формой цветка, устремлялись к нему и, насытившись нектаром, оповещали своих товарищей о новой находке при помощи выразительного танца, как об этом подробно рассказал Карл фон Фриш[70].
Хотя пчелы и воспринимают цвет отличным от человека образом, тем не менее окраска цветов служит для них точным ориентиром, поскольку вместе цветок и пчела образуют контрапунктную композицию.
Эти наблюдения, несмотря на их скромность, представляют собой исходную точку для решения задачи, которую ставит перед нами природная партитура.
Все музыкальные инструменты можно привести к одному знаменателю, если разложить издаваемые ими звуки наподобие колокольного звона. В этом случае скрипку можно представить как очень богатую игру колоколов, состоящую исключительно из звуков скрипки; звуки арфы можно заменить другой и более простой игрой колоколов, которая становится совсем слабой в звуках треугольника.
Перед каждой музыкальной композицией стоит задача найти в колокольной игре звуков каждого инструмента те звуки, которые образуют мелодическую последовательность, и одновременно связать их гармонически со звуками колокольной игры других инструментов.
Это происходит в соответствии с теорией контрапункта, определяющей правила, согласно которым в одной партитуре могут быть объединены звуки разных голосов. Однако композитор волен контрапунктно соединять звуки каждого инструмента со звуками любого другого.
Чтобы привести животных к одному знаменателю с музыкальными инструментами, достаточно взглянуть на их нервную систему как на колокольный звон, на сигналы восприятия его живых клеток, становящиеся во внешнем мире признаками, — как на «звуки восприятия», а импульсы, отвечающие за выполнение движений, отождествить со «звуками действия».
Как и каждый инструмент, каждое животное наделено определенным количеством звуков, которые вступают в контрапунктные связи со звуками других животных.
Взгляд на музыкальные инструменты просто как на средство извлечения воздушных волн, присущий сторонникам механистической теории, недостаточен. Никто не может создать из воздушных волн ни мелодии, ни гармонии или написать с их помощью партитуру. Лишь связи между воздушными волнами и органом слуха человека, где они становятся звуками, являются условием создания мелодий и гармоний и написания партитур.
Также неправильным будет видеть в качестве единственной задачи животных и растений на лугу распространение ими в пространстве своих красок, звуков и запахов. Важно, что они должны быть также восприняты в
