Две секунды после - Ксения Ладунка
Пап, пожалуйста, вернись, скажи, что все это шутка…
Я зарываюсь в землю руками, сжимаю ладони в кулаки. Черт возьми, я готова жрать ее, лишь бы он был жив. Я готова на что угодно, только бы был шанс вернуть его…
Пап, почему жизнь так жестока?
Пап, как я буду справляться с этой жестокостью без тебя?
Проплакав до спазмов в груди, я без сил поднимаюсь на ноги. Развернувшись, смотрю Тому в лицо. На нем ни слезинки, ни сожаления, и я мгновенно вспыхиваю.
— Тебе что, все равно? — яростно спрашиваю, но он не реагирует. — Тебе все равно, Том?! Почему ты не плачешь?! — Я резко бью его в грудь, и он слегка покачивается. — Почему не плачешь?! — Я бью еще раз, а потом резко бросаюсь ему на шею и снова начинаю рыдать.
Его черный пиджак, в который я утыкаюсь лицом, впитывает мои слезы.
Спустя секунду Том сжимает меня в объятиях, и я чувствую, как по его телу проходит спазм. Сначала один, потом второй, а потом их становится не сосчитать…
Он зарывается в мои волосы, я слышу его всхлипы, чувствую где-то на шее слезы. Мне так плохо, не знаю, смогу ли я когда-нибудь отпустить эту боль… Слезы Тома делают еще хуже. Он просто скрывал свои эмоции, чтобы иметь силы поддержать меня. Кто-то из нас должен был оставаться сильным. Сейчас я чувствую, что ему так же тяжело, как и мне.
Не знаю, закончится ли когда-нибудь эта темнота, окутавшая нас, станет ли светло, но знаю, что рядом будет Том, а значит, мне уже не так страшно.
Глава 38
После смерти отца жизнь словно остановилась и замерла. Все планы, на которые еще недавно я возлагала большие надежды, стали неважными. Чувство трепетной любви полностью заменила скорбь. Мечты стали казаться наивной глупостью. Я из прошлого виделась себе легкомысленной дурой.
Больше не хотелось ничего менять, планировать дальше свою жизнь. Вопрос о нашей свадьбе повис в воздухе. Мысль о праздновании казалась издевательством над памятью отца, а наше желанное путешествие на другой конец света стало неуместным.
С виду Том справлялся лучше меня, но он потерял работу, которой дорожил больше всего в жизни, и бог знает, что на самом деле было у него в мыслях.
Свое состояние он сублимировал в музыку, часами пропадая в домашней студии с гитарой на коленях, пока я скорбно лежала в кровати и смотрела тупые американские телешоу.
О себе вновь напомнило мое прошлое. К сожалению, если ты зависимый, то это навсегда, и без мыслей о срыве не пройдет ни одна тяжелая ситуация. Мы много раз говорили об этом с Адио, и я знаю, что должна держаться, сейчас еще и ради памяти отца, но…
Но каждый раз я вспоминаю, что наркотики могут принести облегчение. Хотя бы на мгновение, но я смогу почувствовать себя лучше. Единственное, чего я хочу, — это на секунду забыть обо всем, что произошло.
Я несколько дней мысленно спорю сама с собой, и, в конце концов, темная часть меня побеждает. Уверяю себя, что если просто выйду прогуляться до моста Бэй-Бридж, то ничего не будет, пойду туда не для того, чтобы найти наркодилеров, а просто убедиться, что их там нет. А даже если они есть — ничего не случится. А даже если случится — от одного раза вреда не будет.
Когда я окончательно договариваюсь с собой, что ничего страшного не происходит, впервые за несколько недель переодеваю пижаму на уличную одежду и выхожу из комнаты. Совесть гложет меня изнутри. Проходя мимо закрытой двери в студию, я прислушиваюсь, оттуда раздается тихое бренчание гитары. Колеблюсь, спрашивая себя, зачем мне заходить туда, но все же делаю это, тихо повернув ручку.
— Том… — окликаю его, и он снимает с ушей огромные наушники, поворачиваясь от компьютера ко мне.
— Бельчонок? — спрашивает он, придерживая гитару.
Сглотнув, я захожу и сажусь рядом. Опустив глаза в пол, говорю:
— Том, я хочу прогуляться.
— Это… отлично, — улыбнувшись, произносит он. — Мне пойти с тобой?
Я отрицательно мотаю головой и чувствую разочарование. Я вдруг понимаю, что хотела, чтобы он остановил меня, сказал, что мне нельзя выходить из дома, нельзя испытывать свою выдержку. Что… черт, он ведь не читает мои мысли и абсолютно доверяет. Том даже предположить не может, о чем я сейчас думаю. Медленно подняв на него глаза, я шепчу:
— Том… Если я сейчас уйду, сорвусь. Я пойду за наркотиками, и все начнется вновь.
Его лицо мрачнеет по мере того, как до него доходит смысл моих слов. Не это он ожидал услышать. Нахмурившись, Том убирает гитару в подставку и подкатывается ко мне на кресле.
— Бельчонок… ты молодец, что сказала об этом. — Сжимает мою ладонь двумя руками. — Я никуда тебя не отпущу и побуду с тобой.
Притянув к себе, Том нежно поглаживает мою спину. Мне по-прежнему больно, и я все еще в шаге от срыва, но все-таки сделала то, что должна была: остановила себя, сознавшись во всем Тому.
— Детка, тебе надо продолжать жить.
Я болезненно жмурюсь.
— Как?
— Ты должна вернуться к своей прежней жизни. Нельзя зарывать себя все глубже и глубже. Он бы этого не хотел.
— Так какого черта он сделал это! — выкрикиваю Тому в грудь, сжимая футболку. — Зачем он… Я ведь просила его…
Чувствую, как подступают слезы, Том поглаживает мне голову и целует в макушку.
— Бельчонок…
Вздохнув и сделав паузу, продолжает:
— Тебе надо перестать думать об этом постоянно, надо переключиться.
— Я понимаю, — сдавленно мычу, — но я не знаю, как заставить себя заниматься чем-то, когда он мертв.
— Давай хотя бы попробуем. Я хочу тебе помочь.
Оторвавшись от груди, я смотрю Тому в глаза.
— Ты все еще хочешь стать моей женой?
Шумно вздохнув, я киваю.
— Хорошо, — Том сжимает мою руку. — Наше разрешение на брак до сих пор действует, так что мы можем пожениться в любой момент. Если ты не передумала.
Сглотнув, говорю:
— Я хочу, но не могу это праздновать.
Том кивает:
— Ладно.
Поцеловав меня, касается волос и начинает перебирать пряди.
— Если честно, Белинда, я тоже не знаю, что делать со своей жизнью. Ты единственное, что у меня осталось.
Пока он разглядывает мои волосы, я вижу неимоверную тоску в его глазах. Мы оба разбиты вдребезги.
— Иногда я вспоминаю твои слова о Нью-Йорке. Что ты хотела бы там жить. Я думаю, этот город тебе подойдет.
Мое сердце замирает, когда я слышу, о чем он
