Ржавчина - Виктория Юрьевна Побединская
– И, наверное, я дам тебе еще один повод. Но мне показалось, так будет правильно.
Я хочу спросить: «О чем ты?», но Сет, затушив сигарету о стену, молча уходит, растворяясь в ночной тьме. Тусклого света едва хватает, чтобы осветить двор, поэтому я не знаю, куда он ушел. Но Сет не тот человек, за кого стоит волноваться, так что я делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться перед тем, как вернусь обратно. Вытираю щеки тыльной стороной ладони, пару раз шмыгаю носом, чтобы он снова задышал, а потом так и замираю, обхватив себя за плечи.
– Август… – шепчу я, вглядываясь в темноту.
Я бы узнала его даже при полном отсутствии света. Потому что он все тот же. Мне даже не нужно спрашивать, откуда он здесь. Сет позвал. И сердце готово разорваться, потому что не в состоянии выдержать чувств, наполняющих его. Август оглядывается по сторонам, словно проверяя, что на нас никто не смотрит. А потом делает шаг навстречу.
Пятьдесят футов. Ровно столько составляет допустимое расстояние между нами. Но оно, словно космическое пространство, искривляется, становясь все меньше и меньше. А может, Август просто подходит ближе. Мои глаза не отпускают его. Последнее, чего бы я хотела, это стоять вот так перед ним, после того, как мы в тот раз расстались, и рыдать в три ручья.
– Ты в порядке?
Я не знаю, как много ему известно. Что успел рассказать Сет, но Август не настаивает. Это вопрос из тех, что не требуют ответа. Я прижимаюсь лбом к его груди, и все случившееся кажется просто дурным сном. Его рука скользит мне за шею, прижимая близко-близко. И вот я уже обнимаю его сама, закрыв глаза и наслаждаясь ощущением безопасности в его ладонях. Запахом, голосом. И наконец, выдыхаю. Как будто с воздухом пытаюсь отдать Августу часть своей боли. Потому что его руки словно стены родного дома, в котором даже дышать легче. Но вместе с тем они несут и иные чувства, которые нарастают, словно грозовое облако. Но все, что мы оба делаем, – лишь смотрим, словно ожидая, когда грянет гром.
Потому что время тикает. И обратный отсчет уже запущен. Август тоже об этом знает. Но пока я могу, пока у меня еще есть это мгновение, я дышу им, прижавшись к футболке щекой. Август наклоняется к моему уху и как тогда, в его день рождения в тринадцать, шепчет:
– Давай сбежим. Хотя бы на одну ночь.
Глава 18. Анна
Он тянет меня за руку сквозь темноту Ржавого города. Сейчас он не наш враг. Наш спаситель. На моих плечах спортивная куртка – мужская, за своей я так и не вернулась. Под ногами – ржавая пыль, которая обещает стереть любые следы. А вокруг – ночь. Мы бежим, как самые настоящие преступники. Торопимся, как будто если не успеем, все вокруг испарится, и мы исчезнем, снова став пустотой. Мне совершенно не важно, куда он меня ведет. Я не боюсь.
Мы останавливаемся у темного здания. У Августа есть ключи. Он роняет их, потому что тоже нервничает. А может, боится, что могу передумать. Глупый. Если бы я могла говорить, петь, я бы кричала о том, что несмотря на боль, несмотря на обиды и данные себе самой обещания, никогда не оглядываться, все, о чем мечтала эти месяцы – еще хоть раз его увидеть. Но лишь судорожно выдыхаю в прохладный воздух.
Август закрывает за нами дверь. Я делаю шаг, и эхо, отталкиваясь от стен, возвращается ко мне обратно. Мы в спортивном зале. Наверняка том самом, где прошла большая часть его жизни в Ржавом городе. Август стоит прямо у меня за спиною. Я чувствую его присутствие, как будто мы два магнита, что поместили слишком близко. И сколько бы ни проходило лет, сколько бы ни было между нами преград, ничего этого не изменит. Я медленно разворачиваюсь, глядя ему в глаза. Слова? Они нам больше не нужны. Это диалог на уровне прикосновения душ.
Август наклоняется, притягивая меня к себе. Не целует, нет. Оставляет губами ожоги на моих губах. Вдыхая себя в мое тело. Жаром, голодом, лихорадкой. Самым губительным сумасшествием. Этот безмолвный поединок, в котором не будет победителей. Мы проиграли. Оба. Судьбе. Друг другу. Времени. Поэтому мы спешим, попадая приоткрытыми губами мимо ртов, срывая хриплое дыхание. Стискивая пальцы сильнее, чем требуется. Его губы двигаются от моих губ к скуле, щеке, мочке уха, которую чуть заметно царапает зубами. Прихватывая серебряный гвоздик, кончиком языка. Подталкивая меня назад, пока я не прижимаюсь спиной к стене. Его ладонь на моей талии, грудь прижимается к моей груди, и я почти физически могу почувствовать, как сильно бьется его сердце.
Сколько бы между нами ни вырастало штатов и их границ, кажется, что каждая следующая заставляет огонь внутри меня искриться лишь ярче. И я внезапно осознаю, что понимаю Ив. Понимаю, каково это – застрять в отношениях, не имея возможности выбраться.
– Я так скучал, Ань. – Голос его, как выжженная пустыня, но такая знакомая, каждой песчинкой и колючим сорняком. Они до боли родные. – Давай сбежим, а? Уедем отсюда, и плевать на все. На этот город с его глупыми порядками, на наши семьи, вечно делящие что-то между собой. Давай просто любить друг друга? Ведь это так просто.
– Куда? – бездумно спрашиваю я между поцелуями. Хотя это уже не поцелуи вовсе, секс на кончиках губ и языков. Со вкусом безумия, запредельной яркостью, чувственностью и возбуждением, в котором стоит пропустить вдох – чувствами захлебнешься. И эта обманчивая ласка полностью затмевает разум. Так что остается лишь «здесь» и «сейчас».
– Плевать куда! – шепчет Август, возвращая меня обратно – на землю.
– Ты же понимаешь, что так не бывает.
– Не хочу понимать.
– Август, стой, – прошу я, упираясь ладонями в его грудь. Глядя, как пульсирует на шее выступающая венка. – А что дальше?
Он замирает.
– Что будет дальше? – повторяю я. – Так и будем ото всех прятаться? – А потом замечаю логотип команды Университета Мэйсона на его толстовке. – Тебя ведь взяли в команду, верно?
Он осторожно кивает.
– Дали стипендию?
Его губы растягивается в широкой улыбке.
– Полную, Принцесса. Они предложили не только место в команде, но и содержание. Даже форму. – Он качает головой, словно сам не может поверить. – Правда, теперь у меня и по выходным тренировки. Но зато я смогу доучиться. О большем я и мечтать не
