Император ярости - Джаггер Коул
Одним движением разъяренный Йонас замахивается и бьет прикладом пистолета по ее лицу. Фрея кричит, когда моя кузина падает на бок, свет в ее глазах мерцает, когда она падает на землю.
— Следующая пуля пройдет через твой чертов череп.
Комната замирает. Отчаянная ярость бушует во мне, когда я смотрю на Хану, которая лежит на полу, едва двигаясь.
— Назад, — шипит Йонас на Фрею.
Она не двигается.
— НАЗАД.
Только когда он наводит пистолет на меня, она отпускает мои руки. Слезы наворачиваются на ее глаза, когда она отходит от меня, ее лицо становится еще бледнее.
— Не смей причинять ему боль, — задыхается она.
Йонас просто усмехается, снова хватает меня за руку и дергает, заставляя меня стонать, когда новая волна боли накрывает меня.
— Никаких обещаний, — хихикает он, таща меня за руку за собой к двери.
— Мы пойдем играть в игру, Мал, — рычит Йонас, его голос капает злобой. — Посмотрим, как долго ты продержишься.
Моя голова поворачивается, и я на секунду встречаюсь взглядом с Фреей.
Затем дверь захлопывается за нами, отрезая меня от людей, которых я пришел спасти. Темнота снова смыкается, и все, что я слышу, — это извращенный смех Йонаса.
47
ФРЕЯ
На долю секунды, когда Йонас тащит Мала через дверь, я замираю.
Слишком много о чем беспокоиться.
Хана, лежащая оглушенная и истекающая кровью на полу. Кир, который выглядит так, будто ему осталось не больше часа до смерти.
Мал, которого тащит Бог знает куда этот психопат.
Но прежде чем я могу вырваться из своего оцепенения, фигура внезапно падает и пролетает мимо меня.
О боже.
Кир бросается через пол, бросаясь вперед на землю и протягивая руку. В последнюю секунду, как раз перед тем, как дверь должна была щелкнуть и захлопнуться, пальцы Кира отчаянно впиваются в дверной косяк.
— Кир! — кричу я, бросаясь к нему.
Его хватка на двери ослабевает на мгновение, прежде чем он ловит ее, заклинивая руку в щели. Он хрипит, когда дверь захлопывается на его пальцах. Но она не закрывается.
Он смертельно бледен, его кожа прозрачная и восковая, пот струится со лба. Но он держит дверь открытой, даже несмотря на то, что его силы — и сознание — быстро угасают.
— Иди, — хрипит он, едва фокусируясь на мне, когда он падает на землю.
Я быстро хватаю небольшой кусок бетона с пола, заклинивая его в двери, прежде чем осторожно отпустить его пальцы. Я укладываю Кира на спину, слезы на глазах, когда беру его руки и опускаюсь на колени рядом с ним.
— Фрея… иди…
— Я, черт возьми, не оставлю тебя здесь, — выплевываю я, сердце сжимается, когда я смотрю на его бок. Боже, это выглядит ужасно. И свежая коричнево-красная кровь просачивается в его грязную рубашку.
— Фрея, тебе нужно… — он хрипит. — Тебе нужно пойти помочь Малу.
Мое сердце разрывается. Я колеблюсь, разрываемая между необходимостью помочь Киру и паникой, поднимающейся во мне из-за Мала. Глаза Кира находят мои, фиксируясь на мне с яростной интенсивностью, даже несмотря на то, что боль выгравирована в каждой черте его лица.
Взгляд, который он бросает на меня, говорит обо всем, что мы не успели сказать за последние несколько дней. В этот момент все сомнения и неверие, когда голос из громкоговорителя сказал мне, что Кир — мой отец, рушатся, когда мы смотрим друг на друга.
Ничто из этого не имеет значения. Все, что я вижу, — это Кир, человек, который был моим отцом во всех смыслах. Человек, который спас меня от бесцельной жизни и дал мне новую цель.
— Когда мы выберемся отсюда… — тихо рычит Кир, его голос едва выше шепота, — и мы выберемся… у нас с тобой, Фрея, будет долгий разговор о многом, — хрипит он.
Я киваю, слезы затуманивают мое зрение.
— Кир…
— Но сейчас иди за Малом, — хрипит он, его голос срывается. — Иди.
Я смотрю на Хану, сжатую на полу, ее тело обмякшее, но грудь мягко поднимается. Кир видит страх в моих глазах и кивает.
— Я позабочусь о ней, — едва шепчет он. — Теперь иди.
Мои ноги подчиняются раньше, чем я могу подумать, неся меня, спотыкаясь, из комнаты через темный коридор, пока я не добираюсь до лестницы, ведущей вверх в другой подвал. Рев боли Мала эхом разносится по стенам откуда-то сверху, звук настолько мучительный, что вызывает дрожь по спине. Мое дыхание прерывистое, сердце колотится, пока я иду вперед.
Наверху лестницы я врываюсь через дверь в совершенно разрушенный, ветхий старый фермерский дом.
И все идет к черту.
Свет ударяет меня сразу, ослепляя после удушающей темноты подвала.
Обжигая меня.
Я вздрагиваю, задыхаясь, когда отступаю обратно в полумрак лестницы.
День.
Солнечный свет струится через треснувшие окна и дыры в потолке и стенах. Чистый инстинкт выживания впивается в меня, и я отступаю от света, мое тело дрожит.
Затем я слышу это.
Рев боли.
Сердце сжимается, когда я снова поднимаюсь наверх по лестнице. Вытягиваю шею, выглядывая через полуобгоревшую кухню и разбитую боковую дверь на заросший двор фермы.
Святой черт.
Йонас тащит сильно окровавленного Мала через грязь к зияющему входу в покосившийся, шаткий старый сарай.
Я сдерживаю рыдание, сердце сжимается, когда наблюдаю, как монстр тащит человека, которого я люблю, в тень. Через огромную открытую дверь сарая я наблюдаю, рыдая, как Йонас связывает запястья Мала. Он дергает старую веревку, свисающую с блока на стропилах, продевая металлический крюк на конце через связки на запястьях Мала.
Сдерживаю крик, когда Йонас сильно дергает за другой конец веревки, поднимая Мала в воздух, его тело болтается на крюке, ноги едва касаются земли.
Кровь Мала капает на землю, его тело обмякшее, лицо искажено агонией. Йонас движется с леденящим спокойствием, жестокая улыбка появляется на его…
— НЕТ!!! — кричу я, горло разрывается, тело за пределами истощения. Слезы горячо текут по моим щекам, когда я впиваюсь ногтями в старую дверную раму подвальной лестницы, наблюдая, как ужас разворачивается на залитом солнцем дворе.
Кнут рассекает спину Мала с отвратительным треском. Его тело дергается, и я снова кричу, задыхаясь от звука.
Еще один удар.
И еще один.
Мое сердце разрывается.
Я не могу этого вынести. Не могу смотреть, как он умирает так.
Я не буду.
Йонас поворачивается, его глаза сверкают безумным восторгом, когда он тянется к ржавым вилам, висящим
