Разрушенные - Кристи Бромберг

— Ты гад полоумный, знаешь это? — говорю я, откупоривая очередную бутылку пива.

— Ты не захочешь, чтобы я был другим.

— Ммм, — говорю я, опустошая полбутылки, позволяя ночной тишине окутать нас. Как бы мне ни хотелось, чтобы меня оставили в покое — разобраться с дерьмом в своей голове, говорящим мне, что решение лучше принять раньше, чем позже — хорошо, что Бэкс здесь, даже если он гребаная заноза в моей заднице. Барабаню большими пальцами в такт группе «Seether», звучащей из динамиков, пока он дает мне пару минут, прежде чем начнет играть в мозгоправа с гребаным ядовитым дерьмом в моей голове.

— Помнишь ту девчонку, Рокси Томлин? — наконец спрашивает он, накидывая на меня петлю.

— Гувер? — смеюсь я, любопытствуя, почему он упоминает королеву минетов из нашего прошлого (Прим. переводчика: Гувер (Hoover) — марка пылесосов). Та, что отсосала Бэксу, чтобы добраться до меня. И обычно, воспользуйся кто подобным трюком, я бы вытолкал эту дрянь за дверь, но после того, как Бэкс похвастался, что она работает ртом лучше, чем кто-либо из тех, кто у него был, я воспользовался более чем добровольным предложением.

— Да, чертова Гувер. Безостановочный отсос. — Он смеется вместе со мной, качая головой от воспоминаний. — По оценочной шкале по-прежнему находится чертовски высоко в моем списке.

— Не гребаная Райли, но да. — Я пожимаю плечами. — Она была ничего.

— Ничего? — рявкает он. — Клянусь Богом, у этой женщины не было чертова рвотного рефлекса.

— Может, это потому, что ты недостаточно большой, чтобы достать до ее горла. — Я поднимаю брови и допиваю пиво. Он хочет прийти ко мне в дом и вынести мозг, уверен, с тем же успехом я вынесу его.

— Поцелуй меня в зад, Вуд.

Откидываюсь на спинку стула и ухмыляюсь, а крышка от его бутылки ударяет меня в грудь.

— У меня были предложения и получше, друг мой, но все равно спасибо. — У меня голова идет кругом, пытаюсь понять, куда, черт возьми, он клонит с такими мыслями, но, будь я проклят, если могу это понять.

— Я столкнулся с ней на днях. — Его спокойная интонация заставляет меня повернуть голову и посмотреть на него.

— И?..

— То, какой она стала, потрясло меня до чертиков.

— Почему это? — притворяюсь, что мне интересно, но он сбивает меня с толку. Смотрю на окно спальни за моей спиной, где по-прежнему темно, и хотя я уже далек от того пути, когда мог бы напиться, мне нравится знать, что Рай там. Пытаюсь сосредоточиться на Бэксе, но какого хрена меня волнует та легко доступная штучка, которую мы оба когда-то трахали, когда у меня в голове и так твориться полный бардак?

— Я едва ее узнал. Она по-прежнему чертовски красива. Округлилась во всех нужных местах.

Да, да, давай уже, твою мать, ближе к делу, Бэккет.

— И у нее теперь трое детей.

— Слушай, чувак, знаю, сейчас здесь происходит что-то вроде Шести шагов до Кевина Бейкона, но я, нахрен, не понимаю тебя, так что выкладывай свою чертову точку зрения (Прим. переводчика: Шесть шагов до Кевина Бейкона — игра, участники которой должны не более чем за 6 переходов найти связь между загаданным актёром и Кевином Бейконом через актёров, вместе с которыми они снимались). — И тут меня осеняет. Вот дерьмо! — Это ведь не твои дети, Бэкс?

— Господи, Донаван, ты, черт возьми, пьянее, чем я думал. — Он откашливается, потом поднимает руку и показывает на себя. — Перед тобой король тщательного предохранения!

— И кто тебя этому научил, придурок?

— Судя по всему, не ты, с тех пор как перестал практиковать то, что сам, черт возьми, проповедовал.

Его неожиданные слова вызывают боль у меня в животе, которую я чертовски ненавижу. Каждый раз, когда я думаю о Райли, одиноко лежащей на том чертовом полу, Бог знает сколько времени, и каждый раз, когда я думаю о маленькой частичке себя, умирающей внутри нее. Делаю глоток пива, прогоняя мысли из своей гребаной головы и заставляя себя дышать.

— К чему ты клонишь, Дэниэлс, потому что я пьян, у меня не осталось гребаного терпения, и я думаю, что ты пытаешься нажать на мои кнопки, чтобы заставить меня среагировать на какую бы то ни было твою чертову точку зрения, на которую ты уже потратил время, отведенное твоей милой заднице. Так что, приступай нахрен.

— Помнишь ту ночь у Джимми возле костра, когда мы все напились?

— Бэккет! — рычу я на него, потому что мое терпение закончилось пять гребаных минут назад.

— Остынь, заткнись и слушай. — Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, потому что я не в настроении. — Мы были пьяны, и она начала рассказывать о дерьме, которое случилось с ней — плохом дерьме — помнишь? — я размеренно киваю ему, все еще не догоняя куда ведет его путь, на котором он сам заблудился, но вспоминаю историю изнасилования всеми возможными способами. Разговор, в котором я не принимал участия. — И еще она сказала, что не хочет детей, что жизнь сплошное дерьмо, и она не хочет, чтобы они прошли через ту мерзость, через которую прошла она. А теперь у нее трое детей, она замужем и кажется по-настоящему счастливой.

— В чем гребаный смысл? — рычу я на него.

— Проклятье, перестань упрямиться, Донаван, и соедини эти чертовы точки, ладно?

— Я не чертово созвездие. Твои точки не вырисовывают картину, так что помоги мне.

— По мне, так ты похож на Малый Ковш. — Ухмыляется он.

Беру подушку и швыряю в него.

— Отвали! Скорее я похож на Большой Ковш. — Делаю затяжной глоток. Черт, бутылка пуста. Они исчезают быстрее, чем я могу сосчитать. Обычно я просто валюсь прямо здесь, но, черт возьми, там ведь Рай. Я ни за что не буду спать без нее. Вздыхаю, слова Бэкса крутятся у меня в голове, намекая на то, что он хочет сказать, но не попадая в гребаное яблочко. — Серьезно, Бэкс, что ты пытаешься мне сказать? Просто выкладывай.

— Все чертовски меняется, чувак! Жизнь меняется. Приоритеты меняются. Планы, черт возьми, меняются. Ты должен приспособиться и меняться вместе с ними, или твоя задница останется позади. — Он встает со стула, подходит к перилам и смотрит в темноту. Когда он оборачивается, то абсолютно серьезен. — Мы были лучшими друзьями сколько? Почти двадцать лет. Я люблю тебя, чувак. Я никогда не вмешиваюсь в то дерьмо, что ты творишь… кто из женщин