Сладостное заточение - Нева Олтедж
— Тогда зачем помогать мне? Все эти годы ты помогал мне управлять нашим бизнесом. Какого черта ты это делал?
— Тебе? — Он останавливается и бьет себя кулаком в грудь. — Я помогал себе! Если бы Нунцио работал бы сам на себя, он разрушил бы Семью. Мне не осталось бы ничего, что я мог бы взять в управление!
Я бросаю еще один взгляд на вход в мавзолей и осторожно тянусь за спину. Бог знает, что может случиться с Захарой, если я буду недееспособен или мертв, но мне нужно что-то попробовать. Если я смогу заставить этого сукина сына говорить, я, возможно, смогу вытащить свой пистолет так, чтобы он не заметил.
— И что? — спрашиваю я. — Ты прикрыл мою задницу, позволив мне управлять делами, находясь за решеткой, и ты ждал подходящего момента, чтобы взять все под свой контроль?
— Что-то вроде того. Подготовка плана заняла некоторое время и потребовала немало усилий. Мне пришлось убедить Леоне сначала убить Нунцио. С ним он мог бы назначить меня заместителем босса, проложив путь к моему окончательному захвату. Учитывая его состояние здоровья, это не заняло бы много времени. Мне просто нужно было тебя убрать до того, как это случилось бы. Жаль, что нанятые мной идиоты потерпели неудачу.
Два придурка, которые набросились на меня после того, как я вернулся с похорон Нунцио.
Этот гребаный ублюдок!
— И ты действительно подставил меня, когда Нера взяла бразды правления в свои руки, фактически надев намордник на Леоне. Поскольку она была в курсе всех событий, мне пришлось подождать, чтобы убрать ее, иначе все выглядело бы слишком подозрительно. Как только она заявила о себе как об официальном лидере, это был мой шанс. Я до сих пор не могу поверить, что сицилийцы провалились, и все из-за ее длинноволосого зверя!
Он извергает чушь, как гребаный гейзер, и я не могу отделаться от мысли, что он сошел с ума, черт возьми.
— Я снова попытался это сделать, — продолжает он, — заставив Армандо устроить ей засаду. Я подумал, что повесить на него ее убийство будет проще простого. Но этот ни на что не годный наркоман не смог всадить ей пулю в голову, даже когда я практически преподнес ему ее на блюдечке. А потом мне пришлось заплатить еще три миллиона, чтобы убрать его гребаную задницу, прежде чем он успел запеть. Три! Вот сколько мне пришлось заплатить этому жадному Де Санти, чтобы он взялся за эту работу. А не как обычно — два. Это повышенная ставка, Спада, и все потому, что ему нужно было пробраться внутрь мимо своих людей. И ради чего? Просто чтобы вынести мусор?
— Ты больной, — выплюнул я, перемещая руку ближе к пистолету, заткнутому за пояс.
— Нет. Я просто хочу убедиться, что получу то, что заслуживаю. — Он поднимает оружие, целясь мне в голову. — Ты думаешь, я глупый? Повернись и бросить оружие вниз, чтобы я мог видеть. А потом забирайся внутрь.
Твою мать.
Его пистолет все время направлен на меня, пока я достаю свой Глок и бросаю его на траву. Если он думает, что я не смогу убить его голыми руками…
Я подхожу к мавзолею и останавливаюсь на пороге, но он тычет мне в спину стволом своего пистолета. Как только я вхожу в гробницу, мои глаза лихорадочно ищут Захару. Пространство тесное и душное, окутанное тенями. Помимо слабого света верхнего фонаря за дверью, единственный свет исходит от полосы настенного светильника, которая освещает имена тех, кто сейчас покоится. Моему зрению требуется мгновение, чтобы приспособиться, но, наконец, я вижу ее. Маленькая фигура свернулась в клубочек между двумя саркофагами на полу.
— Иисусе, детка. — Я уже направляюсь к ней, когда раздается оглушительный австрел, отражающийся от стен.
— Сделай еще шаг, и следующую пулю я всажу ей в голову.
Звук выстрела все еще стоит у меня в ушах, пока я перевожу взгляд с Массимо на Сальво, пытаясь решить, что, черт возьми, мне теперь делать.
Когда Сальво притащил меня сюда, он связал мне руки веревкой и затолкал между двумя каменными гробами. Мне потребовалось более двадцати минут, чтобы вытащить ножницы из сумки и разрезать путы. Должно быть, атавистический инстинкт заставил меня держаться за мою верную дорожную сумку, в которой были все мои швейные принадлежности, включая мою любимую пару ножниц для ткани, когда Сальво вытащил меня из своего Porsche. Когда он вырвал сумку из моих рук и бросил ее на пол, чтобы связать мне руки, я вспомнила, что в ней находится.
— Я весь в твоём распоряжении, — говорит Массимо, поворачиваясь и вставая прямо между мной и Сальво. Защищая меня своим телом от психа, блокирующего выход. — Тебе больше не нужна Захара. Она ни в чем не виновата, так что отпусти ее.
— Конечно, она виновата! — рычит Сальво. — Она — еще одна вещь, что ты у меня отнял! Она была идеальна! Милая, культурная итальянка. Послушная. И верная. Как только я понял, что она для тебя делает, как много ты ей доверяешь, я понял, что она должна быть моей. Как и все остальное, что ты считал своим. Но она, черт возьми, отвергла меня. Из-за тебя! Как и все остальные, она выбрала тебя. И за это она тоже должна умереть.
О Боже, он совсем спятил! Я в отчаянии оглядываю комнату, как будто ответ на вопрос, как нам выбраться из этого, волшебным образом появится сам собой. Если бы здесь был кто-то еще, кто мог бы спасти нас от этого безумца. Но никого нет. Мы сами по себе.
— Захара не выбирала меня, — говорит Массимо. Он стоит неподвижно в центре мавзолея. — Я угрожал ей. Я сказал ей, что убью ее сестру, если она не согласится быть со мной. Я люблю ее и не вынесу мысли, что она будет принадлежать кому-то другому. И она ненавидит меня за это.
Сальво наклоняет голову, переводя взгляд на меня.
— Это правда, Зара?
Я украдкой бросаю быстрый взгляд на Массимо, который теперь смотрит на меня через плечо. В его глазах безошибочно читается приказ. Соври, Захара, говорят они.
Я сглатываю и тут же обращаю свой взгляд на Сальво.
— Да.
— Но ты же сказала мне, что любишь его. Это тоже из-за угроз Массимо?
Я киваю.
— Ну… это действительно похоже на то, что
