Подземелье - Катрин Сальватьерра
Кристина не сводила взгляда с его лица. Артем сглотнул.
— И я… Я убил его, потому что не мог держать в клетке всю жизнь.
— Это все?
— Кристина, он был отвратительным человеком! Ужасным отцом!
— Да разве это что-то меняет?
— Это все меняет!
Кристина встала.
— Я больше не могу. Убийства, клетки, вранье… Это все не для меня. Я больше не могу, слышишь? Ты уже достаточно восстановился. А я дождусь, когда очнется Чеко, и уеду.
Кристина пошла к выходу, но Артем бросился за ней и схватил за руку.
— Ты шутишь?
— А похоже, что я шучу?
— Ты не можешь уйти.
— Могу. Ты сам говорил, что здесь не тюрьма ни для меня, ни для Чеко.
Артем услышал скрежет собственных зубов.
— Чеко… Его ты готова ждать? Его ты не бросишь?
— Да.
Артему хотелось швырнуть что-нибудь об стену, но он лишь смотрел на решительное лицо Кристины и вымученно улыбался.
— Ты никогда меня не любила.
— Теперь уже это не важно. Прощай, Артем.
Она снова попыталась уйти, но Артем сильнее сжал ее руку и потянул на себя.
— Ты знала, что Чеко был там во время убийства твоего отца? Все равно любишь его?
— Выстрелил не он.
Артем рассмеялся. Непонимание проскользнуло в глазах Кристины. Ее до боли знакомое лицо побледнело от страха, и ему захотелось пожалеть ее, остановиться, пока он не сделал непоправимого. Он мог бы поступить великодушно, мог бы сохранить тайну ради счастья когда-то любимой девушки, ради счастья когда-то лучшего друга. Он выдохнул и почувствовал, как губы сами растянулись в злорадной усмешке. Злость была сильнее.
— Я не смог, Кристина. И не смог бы. В отличие от вас двоих я не убийца. Это Чеко. Он убил твоего отца.
Кристина покачала головой и отшатнулась. Артем отпустил ее руку, но она стояла не пошевелившись.
— Ты врешь.
— Скажи, Кристина, почему тебе так легко поверить в мою виновность, но не в то, что это сделал Чеко? Ты ведь знаешь, что это правда.
Кристина снова покачала головой. Она смотрела мимо него, как будто на что-то решаясь, а потом резко обошла и поднялась по лестнице на второй этаж, где находились спальни. Артем проводил ее злым взглядом, а потом сел в кресло и резким движением смахнул со стола чашки. Они со звоном упали на пол. К его ногам подползла коричневая лужа. «К черту», — сказал он. «Пошло оно все к черту».
* * *
Кристина услышала звук разбитой посуды и сделала глубокий вдох, осознавая, что почти не дышала. Она стояла напротив двери в спальню Чеко, не решаясь открыть ее, но этот дребезг вдруг ударил ей между лопаток, словно подталкивая. Она вошла. Чеко, как обычно, лежал с закрытыми глазами. Его волосы сильно отросли, лицо покрылось легкой щетиной. Кристина провела рукой по его голове, погладила густые брови, прикоснулась к губам. «Чеко», — тихо позвала она. «Прошу, проснись сейчас».
Он лежал не пошевелившись. Кристина отвернулась и прикрыла лицо руками.
— Скажи, что это неправда, — бормотала она. — Артем злится и врет. Это не мог быть ты. После всего, что я пережила тогда… После всего, что ты сам пережил. Чеко! Ты ведь любишь меня. Ты бы не убил моего отца никогда. Очнись же, прошу тебя, и поедем отсюда. Это проклятое место. Я не могу больше здесь оставаться, пожалуйста!
Кристина оглянулась на него и застыла. Чеко смотрел на нее полными слез глазами, его грудь тяжело вздымалась, а губы подрагивали. Кристина болезненно выдохнула, глядя, как из его переполненных глазниц одна за другой потекли слезы, струясь по напряженным скулам, падая на ключицы и исчезая в рукавах футболки, скрывавшей его устрашающие татуировки. Она с самого начала знала, что он за человек. Так почему теперь так сложно поверить?
Кристина не находила сил отвести взгляд. Чеко ничего не говорил, только глядел на нее убийственно болезненным взглядом, и ей хотелось орать на него, заставить прекратить лить слезы, потому что он не имел на них права. Это она была обманута, предана самыми близкими людьми. Он не смеет теперь вызывать к себе жалость, раздирать ей сердце своей притворной болью. Кристина была в шаге от того, чтобы вконец потерять себя: ее страшило, что даже убийство отца не могло заглушить ее чувств к нему. Наивная влюбленная дурочка, о чем она думала? Что она натворила?
Кристина резко отвернулась, встала и выскочила из комнаты. Нужно сделать все как можно быстрее, и тогда боль будет кратковременной, как если сдернуть пластырь одним резким движением: секунда острой боли и дело с концом. Это единственное, что ей оставалось — уйти, не оглядываясь, и никогда не возвращаться.
Глава 13
Два года спустя
Кристина выключила будильник и спустилась на кухню, где ее поджидал завтрак, заботливо накрытый крышкой, чтобы оставаться теплым к моменту ее пробуждения. Лена делала это каждое утро с тех пор, как они переехали в Анталью, и Кристина каждый раз, завтракая, напоминала себе, что пора бы подыскать квартиру и позволить Лене сосредоточиться на учебе. Не хотелось обременять ее своим присутствием и горемычностью, но каждый раз она позволяла себе еще денечек пожить под крылом женщины, ставшей ей подобием матери.
Чтобы совсем не сидеть у нее на шее, Кристина в первый месяц после переезда нашла работу в гостинице и с тех пор жила чередой смен, сканируя бесконечные турецкие и иностранные паспорта, выслушивая пожелания и жалобы, бронируя номера, выдавая ключи и вежливо улыбаясь. Не так уж и плохо. А с тех пор, как она познакомилась с Михаилом, ее жизнь и будущее наконец обрели очертания нормальности и размеренности. Пусть ее дни походили один на другой, полные рутинной бессмысленной работы, а каждое свидание с Михаилом проходило по давно отшлифованному шаблону; пусть иногда она ловила себя на унылых вздохах — именно такая жизнь подходила ей. Приключений в ее прошлом было более чем достаточно.
Она вновь стала идеальной Кристиной, жила по своим правилам и по правилам общества, и все были довольны ею. Она убеждала себя, что больше ничего не желала, но, когда все не заживающая тоска терзала ее сильнее обычного, Кристина шла на пляж. Найдя безлюдное место, она заходила в море и там, где ноги уже не касались земли и можно было представить, что ее не существует, она отпускала себя. Только эти воды знали вкус ее отчаяния, им она вверяла всю горечь своего одиночества, проклятую тоску, которая заставляла ее шептать во сне его
