Подземелье - Катрин Сальватьерра
При мысли о Чеко в груди снова потяжелело. Кристина, превозмогая боль, медленно подошла к столику и натянуто улыбнулась.
— Ну, наконец-то, — сказал Михаил. — Садись, я уже все заказал.
Он ни о чем не спрашивал ее, а может, и действительно не замечал ее странного вида. У Кристины кружилась голова. Она почти не притронулась к еде, но быстро покончила с бокалом вина. Ей стало еще жарче, и она собрала волосы в хвост.
Подали десерт. Михаил не отрывал взгляда от ее тарелки, и наконец Кристина пододвинула ее ему.
— Я сегодня что-то не голодна, — сказала она.
— Нет, съешь пожалуйста. Хотя бы попробуй.
Кристина пожала плечами и разломила пирожное вилкой. В нем что-то засверкало, и, приглянувшись, Кристина увидела кольцо.
— Только не это, — пробормотала она.
Михаил подался вперед и взял ее за руку.
— Кристина, я долго…
Дальше она ничего не слышала. Все вокруг казалось неестественно ярким, и глаза не успевали следить за происходящим. Она моргнула. В ушах жутко шумело. Ей было душно. Кристина освободила свою руку и встала. Она сделала шаг, покачнулась и потеряла сознание
— Я знал, что эти ее купания в море зимой ни к чему хорошему не приведут.
— Спасибо, что привезли ее, Михаил. Я дам вам знать, когда ей станет лучше.
Кристина перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Голоса еще были слышны какое-то время, а потом они стихли. Она понимала, что находится в постели, но сознание то и дело перемещало ее на побережье. Губы пересохли. Кто-то дал ей попить и положил на лоб холодное полотенце. Она кричала: «Я ненавижу тебя» и мучилась, мучилась, мучилась. Она кричала: «Не уходи», всхлипывала и падала на мокрый песок. Она вновь и вновь смотрела на его удаляющуюся спину. «Чеко», — звала она и плакала горячими слезами.
— Что же это такое, все повышается. Почти сорок!
«Я ненавижу тебя», — кричала она. «Не уходи, я люблю тебя» — тоже она. «Чеко», «Чеко», «Чеко», «Чеко»…
— Вот так, Кристина, глотай.
«Я больше не появлюсь в твоей жизни».
Боже, как больно… «Лучше бы ты умер». Лучше бы я умерла…
— Не говори глупости. Я поставлю тебя на ноги.
«Лучше бы я никогда тебя не знала».
Кристина пришла в себя на третий день. Температура спала до тридцати восьми, мысли стали яснее. Горло болело: то ли из-за болезни, то ли из-за криков. Она чувствовала, что много кричала. Хотела кричать еще, но уже не могла. В этом не было смысла. Ни в чем не было смысла. Михаил приходил несколько раз, но Кристина просила Лену не пускать его. Теперь и с этим покончено, и это… не то чтобы злило, скорее досаждало. Зачем он взял и все испортил этим дурацким предложением? Теперь придется своими силами заполнять гигантскую пустоту.
Лена часто приходила поговорить, спрашивала ее о Чеко. Кристина отворачивалась, стоило ей услышать его имя: не хотела, чтобы Лена все поняла. Она почти ничего не знала, кроме того, что «один мексиканец разбил ей сердце». Не могла же Кристина в самом деле рассказать, как этот самый мексиканец однажды утром похитил ее и заточил в Подземелье, как научил ее стрелять, как увез и закопал труп убитого ею парня, как держал ее отца в грязной клетке, как в конце концов пустил пулю ему в лоб, а потом прижимал ее к шкафу ночью в своей комнате и целовал до изнеможения.
Шли недели, и ничего не менялось. Сначала Кристина взяла больничный, а потом и вовсе уволилась. Прошло два месяца с тех пор, а она все не выздоравливала. Иногда ей казалось, что она чувствует себя хорошо, температура возвращалась в норму, и она даже выходила из дома, а к вечеру все начиналось с новой силой. Лена все чаще задумчиво смотрела на нее, говорила, что это явно психосоматика, и вновь расспрашивала о Чеко, пока Кристина не накричала на нее и не бросила стакан об стену. Из-за этого она чувствовала себя паршиво и постоянно просила прощения. Лена просто молча кивала.
В один из дней, когда Кристине снова было лучше, она спустилась к завтраку и Лена протянула ей паспорт.
— Собирайся, я купила тебе билет в Москву.
Кристина застыла с поднесенной ко рту вилкой.
— Лен, я понимаю, что обидела тебя. Если хочешь, я подыщу квартиру и съеду.
Лена протянула руку и погладила Кристину по плечу.
— Я как никак психолог и давно научилась не обижаться на чужие нервные срывы. И если ты еще не поняла, я по-прежнему люблю тебя.
У Кристины запершило в горле. Она опустила взгляд.
— Тогда зачем…
— Затем, что ты страдаешь, и что бы там ни произошло между тобой и роковым мексиканцем, пора эту трагедию заканчивать. Поезжай, найди его и поговори.
Кристина замотала головой.
— Все не так просто. И это не поможет.
— Я не знаю всех подробностей, но пока у тебя была лихорадка, я кое-что уловила. Ты мечешься между «я тебя ненавижу» и «не уходи, я люблю тебя». Так?
Кристина почувствовала, как покраснели щеки.
— Хотя бы поговори с ним, Кристина. Если ничего не решите, возвращайся сюда. Но только не лукавь, будь честна перед собой. Сделай то, что тебе на самом деле хочется. Забудь обиды, они еще никого не сделали счастливым.
— Разве можно всегда делать то, что хочется? А как же обязательства, мораль, ценности… Есть ведь вещи, которые нельзя прощать.
— Это все прекрасно, дорогая, но не тогда, когда эти обязательства, мораль и ценности сводят тебя в могилу. Я вижу, как ты несчастна. Веришь или нет, но мне больно смотреть на тебя. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И ты думай только об этом. Больше ты никому ничего не должна.
Кристина задумалась. Вернуться и найти Чеко казалось невероятным, но стоило ей допустить такую мысль, и соблазн стал почти невыносимым. Она еще немного поборолась с собой, но Лена не оставила ей выбора. Она отправила Кристину собирать вещи, а через несколько часов отвезла в аэропорт.
Кристина прилетела в Москву рано утром, взяла такси до ближайшей от Подземелья автобусной остановки, а оттуда пошла пешком через лес.
Было начало апреля. Снег уже растаял, и, хотя кое-где еще оставались большие лужи, лес вновь ожил после долгой
