Король - Тиффани Райз
— Те, кого меньше всего подозреваешь.
— Он боится, что его отряд узнает, кто он. Огромнейший мужчина боится других мужчин, меньших мужчин. Это неправильно.
— Да, это неправильно.
Кингсли повернул голову к Сорену.
— Они прикрепляли электроды к Сэм, потому что она любит девочек. Они накачивали ее наркотиками, чтобы ее тошнило, пока она сидела, привязанной к стулу, и заставляли ее смотреть лесбийское порно. Ей было шестнадцать. У нее до сих пор шрамы от ожогов. Хочешь посмотреть мне в глаза и сказать, что такие как мы не нуждаются в защите?
— Я знаю, что нуждаются, — не стал спорить Сорен. — И даже больше. На руках Элеонор шрамы от ожогов, которые она сама себе причинила. Ожоги второй степени.
— Кто-то должен научить ее правильно причинять себе боль.
— Да, кто-то должен.
— Я могу научить ее, — сказал Кингсли. — У меня это хорошо получается. Не знал об этом, пока не начал обучать Ирину. Я занимался этим грязными вещами ради денег: шпионаж, слежка, охрана важных людей… У меня есть все эти навыки. Я хотел найти им хорошее применение. Ну, знаешь, для нас. Нам это нужно в этом городе. Кто-то, кто будет присматривать за нами. Кто-то, кто может защитить нас. Кто-то, кто будет стоять между нами и ними. Какое же слово подобрать?
— Король, — подсказал Сорен.
— Король… — Кингсли рассмеялся. — Хорошая мечта.
— Ты пожертвовал своим королевством ради подданных. Нет большего признака достойности быть королем, чем готовность отказаться от короны ради своего народа.
— И мне это на пользу.
— Это не принесет тебе никакой пользы. В том-то и дело. Я буду спать спокойно, зная, что ты король для нас всех.
Кингсли прищурился.
— Правда?
— Я доверяю тебе свои секреты, свою жизнь. Я даже доверю тебе свою Элеонор.
— Королеву-Девственницу? — Кингсли перекатился на бок. — Здесь? Где?
Сорен положил ладонь на грудь Кингсли и толкнул его на спину.
— Веди себя прилично.
— Она такая… — начал Кингсли, театрально вздыхая в пьяном блаженстве.
— Какая? — спросил Сорен, усиливая давление на грудь Кингсли.
— Порочная.
Кингсли почувствовал, как рука Сорена легла ему на грудь, и постарался не обращать внимания на то, как приятно ему было от такого грубого обращения.
— Не надо, — предупредил Сорен.
— Что не надо?
— На наслаждайся этим.
— Слишком поздно, — ответил Кингсли. — Это поможет, если ты уберешь руку с моей груди.
— Не могу, — сказал Сорен.
— Почему?
— Я наслаждаюсь этим.
Кингсли посмотрел на Сорена, который размеренно дышал сквозь приоткрытые губы.
Жар от ладони Сорена просачивался через рубашку Кингсли и проникал в его кожу. С таким сильным давлением на грудь Кингсли с трудом мог сделать полный вдох. Или это его сильное возбуждение заставило его задыхаться?
— Я собираюсь остановиться прямо сейчас, — заявил Сорен. Пуговицы на рубашке Кингсли впились ему в кожу.
— Тебе не обязательно останавливаться, — ответил Кингсли
— Я должен.
Ладонь оставалась на месте. Давление усилилось.
— Я трахнул паренька блондина, потому что он напомнил мне тебя, — сказал Кингсли. — Это мое пьяное признание на ночь.
— Я никогда не позволю тебе трахнуть меня, — ответил Сорен, и Кингсли вздрогнул, услышав, как Сорен выругался — редкое и эротичное явление.
— Именно поэтому я и трахнул его. Какое твое пьяное признание на ночь?
— Если достаточно искренне попросишь, я могу разрешить тебе.
Глаза Кингсли стали огромными. Сорен рассмеялся, и затем давление исчезло с груди Кингсли.
— Я сказал, что тебе не обязательно останавливаться. — Кингсли снова перекатился в сидячее положение. В этот раз Сорен позволил ему сесть.
— Нет, обязательно. Я бы не хотел случайно убить тебя. Если и когда я убью тебя, это будет сделано намеренно.
Кингсли посмотрел в глаза Сорена.
— Ты хочешь меня, не так ли?
Со стоном Сорен откинулся на спину и растянулся на полу. Кингсли положил голову ему на живот и ждал, когда тот возразит. Он молчал. Без машины времени, без магии, они снова были подростками, прячущимися в эрмитаже в своей старой школе.
— Я хотел этот клуб для тебя, — признался Кингсли. — По правде говоря, я строил его для тебя. Мне хотелось, чтобы у тебя было безопасное место, куда бы ты мог прийти и быть собой. Потому что я люблю тебя, — сказал Кингсли.
— Кингсли…
— Я не хочу сказать, что влюблен в тебя. Нет, — поспешно ответил Кингсли. — Но я имею в виду…
— Знаю. — Сорен легонько потянул Кингсли за волосы. — Я понимаю, что ты имеешь в виду.
— В тот день в «Роллс-Ройсе», когда мы ездили навестить твою сестру, я обещал тебе построить замок, а ты сказал, что построишь вместо него темницу. Почему не два в одном? Когда-нибудь я сдержу свое обещание. Как только все это дерьмо с Фуллером уляжется.
— Ты не…
— Я знаю, что не должен. Но хочу. И не только для тебя. Я хочу сделать это для себя. И для всех нас.
— «Мое королевство — не в том, что я имею, а в том, что я создаю». Томас Карлайл. Ты король, когда ведешь себя как король, а не просто потому, что у тебя есть королевство.
— Не могу поверить, что ты цитируешь кальвиниста.
— Доказательство того, насколько я пьян.
— Красивые слова, но это все мечты. Я не король. У меня нет королевства. У меня нет подданных. У меня нет…
— Я буду твоим подданным, — прервал его Сорен.
Кингсли закатил глаза.
— Ты никому не подчиняешься, — заметил Кингсли. — Ты только притворяешься для безопасности своей работы.
Сорен сделал глубокий вдох, который Кингсли ощутил и услышал.
— Я, Отец Маркус Леннокс Стернс, священник Ордена иезуитов, сын лорда Маркуса Августуса Стернса, шестой барон Стернс, клянусь быть верным и нести истинную верность Его Величеству Кингсли Теофилу Буасоннье, его наследникам и приемникам, согласно закону. Да поможет мне Бог.
Кингсли сел и обернулся. Он посмотрел на Сорена, все еще лежащего на полу.
— Это присяга Британскому монарху.
— Я американец, — ответил Сорен. — И могу присягать кому захочу. Я присягнул тебе. И поскольку цари древности всегда были помазаны первосвященником…
Сорен сел и взял со столика штопор. И не моргнув или поморщившись, прижал конец к ладони, пронзил собственную кожу так же легко, как и открыл бутылку. Несколько капель крови упали в его бокал. Кингсли протянул руку, ладонью вверх.
— Ты сегодня в настроении поиграть с огнем, не так ли? — спросил Сорен.
— Фелиция не играет с кровью. Я скучаю по этому. Как и ты, — сказал Кингсли.
Сорен уставился на него, но промолчал. Он взял Кингсли за запястье, притянул ладонь поближе
