Король - Тиффани Райз

Тиффани Райз

Король

— Мечтают все: но не одинаково. Те, кто по ночам грезит на пыльных чердаках своего ума, просыпаются днем и обнаруживают, что все это было тщетно; но те, кто мечтает днем, опасные люди, ибо они могут проживать свою мечту с открытыми глазами, воплощая ее.

Лоуренс Аравийский

Глава 1

Где-то в Лондоне

2013

Сегодня Кингсли Эдж изображал Бога, надеясь, что настоящий Бог, если тот существовал, не будет возражать.

Он велел водителю высадить его за несколько кварталов до места назначения. Теплый воздух, поздний апрельский дождь и немного английской магии окутали извилистые улочки мягким белым туманом, и Кингсли хотел насладиться им. На нем было длинное пальто и на плече кожаная сумка. Было поздно, и, хотя город еще не спал, он приглушил свой голос. Единственные звуки исходили от подошв его ботинок, эхом отдаваясь от мокрого и блестящего тротуара, и отдаленного шума городского движения.

Подойдя к двери, он без колебаний постучал.

Через несколько мгновений та открылась.

Они молча смотрели друг на друга целых пять секунд, прежде чем один из них заговорил. Кингсли взял на себя смелость нарушить тишину.

— Я последний человек, которого ты ожидала увидеть, oui? — спросил Кингсли, ожидая шока и молчания, но совсем не того, что произошло дальше.

Он не ожидал, что Грейс Истон выйдет на крыльцо в своем мягком сером халате и босой, чтобы обнять его.

— Если бы я знал, как на валлийском будет «привет», то приехал бы раньше, — ответил Кингсли. Грейс отстранилась и улыбнулась ему, ее бирюзовые глаза нежно сияли.

— Тебе здесь всегда рады. — Голос Грейс был мягким, акцент — легким и музыкальным. Она взяла его за руку и потянула в дом. — Всегда.

Всегда… милое слово. Ему было сложно верить таким словам, как «всегда», «навсегда», «все». Теперь, в сорок восемь, он прожил достаточно долго, чтобы увидеть оба конца своей жизни. «Всегда». Все-таки в этом что-то было.

— Закари спит, — прошептала Грейс, пока забирала у Кинга плащ, вешала его и проводила в уютную гостиную. — Каждое утро он встает в пять, поэтому ложится спать рано. Я сама предпочитаю поздние часы.

— Ты сова?

— Да, но нам это не мешает, — с улыбкой произнесла она. — Я могу закончить свою работу после того, как Закари и Фион засыпают. Хочешь чаю? Я поставлю чайник. Или что-нибудь покрепче?

— Я принес кое-что покрепче, — сказал француз.

Он расстегнул свою сумку и предложил ей бутылку вина. Она изучила этикетку.

— Розанелла Сира, — прочитала она. — Никогда не слышала.

— С винодельни моего сына. Лучший Сира, который я когда-либо пробовал.

— Не то чтобы ты был предвзят, — подмигнув, заметила Грейс. Она ушла на кухню взять бокалы и штопор, а Кингсли осмотрелся. Закари и Грейс Истон жили в небольшом двухэтажном кирпичном доме, который был одним из множества в ряду таких же узких строений. Район был старый, немного потрепанный, но безопасный и чистый, судя по тому, что ему было видно. Внутри дома стояла атмосфера тихой жизни. Здесь жили интеллигентные образованные люди. И один очень особенный ребенок.

— Я не помешал? — поинтересовался Кингсли, когда Грейс вернулась с бокалами. Он взял у нее штопор и открыл бутылку. Грейс разожгла огонь в камине и включила настольную лампу. Мягкий свет. Кингсли тут же почувствовал себя спокойно.

— Все может подождать, — заверила она, и Кингсли заметил стопку бумаг на бледно-зеленой софе. Он сел в кресло напротив и закинул ногу на ногу. Грейс свернулась в клубок, прижав ноги к груди, ее обнаженные ступни выглядывали из-под халата. Ее длинные рыжие волосы были собраны в свободный и элегантный пучок на затылке. В мягком освещении комнаты она излучала нежную красоту. Проницательность, веснушки и все остальное. Как он раньше не замечал, какая она красивая? Безусловно, единственный раз, когда они были в компании друг друга, Кинг был, мягко говоря, занят.

— Ты проверяешь домашку? — спросил Кингсли.

— Нет, я все еще в декретном отпуске, — ответил она. На столе рядом с ней стояла радионяня. — Это корректура к моей книге. Ничего увлекательного. Только поэзия. — Девушка подняла распечатанную страницу, на которой было написано «Крыша Новенн1».

— Ты снова пишешь? — задал вопрос Кигсли. Он вспомнил из ее досье, что в начале двухтысячных она опубликовала несколько сборников стихов.

— Да, — сказала Грейс, застенчиво улыбаясь. — Не знаю, в чем дело… как только я забеременела Фионом, во мне появилось столько творческой энергии. Я не могла перестать писать. Закари думал, я спятила. Хотя он редактор, а не писатель. Он думает, все писатели немного безумны.

— Должен с ним согласиться, — ответил Кингсли. — Прими поздравления по поводу публикации.

Она сложила страницы и закрыла ручку. — Спасибо, Кинг. Но я не верю, что ты пересек океан только ради разговора о моей поэзии.

— Даже если это было вдохновлено нашим общим другом? — спросил Кингсли.

— Даже так, — призналась она без стыда. Хорошо. Вероятно, Кингсли презирал ее, если бы у нее были какие-либо сожаления, стыд за случившееся. Но она вошла в их мир с открытым сердцем, открытым разумом и вернулась из него с благословением внутри. — Через несколько месяцев я вернусь в школу и пытаюсь не думать о том, что придется оставить Фиона.

— После выпуска он преподавал в нашей школе. Ты знала?

Она крепко держала бокал на кофейном столике, пока Кингсли разливал вино.

— Рассказывал. Говорил, ему это нравилось. Не ожидала этого от него.

Кингсли взял фотографию в рамке на столике между ними — черно-белая фотография новорожденного ребенка, спящего на белой подушке.

— Единственное, что можно сказать о нем с уверенностью, — произнес Кингсли, повернув фотографию к Грейс, — он полон сюрпризов.

Она красиво покраснела и тихо усмехнулась, Кинг не мог сдержаться и не рассмеяться.

— Ты поэтому тут? Проверяешь вместо него Фиона?

— Нет, — ответил Кингсли. — Хотя он мне никогда не простит, если я не навещу его, будучи здесь. — Кингу очень хотелось увидеть мальчика, но он на собственном горьком опыте узнал, что не стоить будить спящего ребенка.

— Я из любопытства спрашиваю, почему ты здесь. Тебе не нужна причина, чтобы навестить нас. Предполагаю, остальные хорошо поживают? — спросила Грейс. — Джульетта? Твоя дочка? Нора?

— Джульетта и Селеста прекрасны, как всегда, — подтвердил он. — Но Нора, она недавно потеряла мать. Кажется, месяц назад.

— Я и понятия не имела. Закари ни словом не обмолвился.

— Она никому не говорила. Исчезла на две недели.

— Нора, — вздохнула Грейс и покачала головой. —