Король - Тиффани Райз
— Я подарю тебе больше, чем воспоминания.
Кингсли резку укусил парня за шею. Тот закричал от боли, и его каменный член дернулся в руке Кингсли.
Француз не дал парню поправить одежду, схватил его за запястье и потащил по коридору. Когда он купил «Мёбиус», то также купил анфиладу неиспользуемых офисов позади него. И достаточно легко превратил их в спальни. Дюжины тайных встреч происходило в этом коридоре. Кингсли не брал ничего кроме аренды и стоимости ключа. И щедрые чаевые несчастной женщине, стиравшей простыни каждый день.
У непосвященных могла возникнуть проблема в попытке найти выход в этих черных коридорах. Единственное освещение исходило от ламп в комнатах, которые источали бледно-голубое свечение, из-под дверей на тусклый серый ковер. Негромки звуки боли доносились из комнат, мимо которых они проходили. Люди внутри научились сдерживать свои желания, и, даже когда они давали им волю, в коридоре не было слышно ничего, кроме нескольких отчаянных стонов и скрипов пружин кроватей.
— Куда мы идем?
— В ад. Или в мою комнату. Это одно и то же.
Кингсли провел его во второй коридор, ведущий к его личной комнате.
— Что ты собираешься со мной сделать? — спросил парень, когда они приблизились к последней двери.
— Пороть и трахать, — ответил Кинг. — Есть с этим проблемы? Если да, лучше скажи сейчас.
Походка парня стала запинающейся. Кингсли еще раз схватил его и прижал к стене.
— Проблемы? — поинтересовался Кинг. Он поцеловал его шею, оттянул воротник и укусил в грудь.
— Мне понравится? — Парень запустил ладонь под рубашку Кингсли, ища телесного контакта.
— Если тебе не нравится, то и мне тоже, — сказал Кинг, схватив блуждающие руки парня и пригвоздив их позади него. — Я хочу, чтобы ты завтра в зеркале смотрел на свои синяки и кончал от одного их вида. Хочу, чтобы ты видел каждый рубец и вспоминал момент, когда я одаривал тебя ими. Хочу, чтобы ты попробовал нормальный секс с кем-то другим и лежал как бревно, потому что он не причиняет тебе боль, а ты нуждался в ней, чтобы почувствовать себя живым. Сегодня я хочу уничтожить тебя, чтобы каждая последующая ночь казалась пустой тратой твоей жизни. Ты именно этого хочешь?
Блондин прижал бедра к бедрам Кингсли и прохрипел два слова:
— Уничтожь меня.
Глава 3
Кингсли открыл дверь в свою комнату, взял парня за воротник его жакета и толкнул внутрь.
Блондин стоял в центре спальни. Да, спальни. В комнате не было ничего кроме кровати. Кингсли даже не удосужился купить стул. Зачем занимать место на полу? Сама кровать была черной — черные простыни, металлический каркас. Свет из зарешеченного и затертого окна отбрасывал желтые квадраты на простыни и пол.
— Могу я задать странный вопрос? — спросил блондин и повернулся к Кингсли.
— Задавай.
— Не могу распознать твой акцент. Откуда ты?
Кингсли улыбнулся.
— Не из Техаса.
Он схватил парня за горло и заставил опуститься на пол, ударив его один раз, сильно. Достаточно сильно, чтобы блондин ахнул, но недостаточно, чтобы остался след.
— Сопротивляйся, если хочешь, — сказал Кинг, снял с парня жакет и отбросил его в сторону. — Ты проиграешь. Но попытаться можешь.
Юноша уже сопротивлялся, пока Кингсли снимал с него рубашку, обнажая спину.
Кинг взял бамбуковую трость, которую хранил под кроватью.
— Я собираюсь пороть тебя тростью.
— Будет больно?
— Да, адски.
Парень задрожал, но не отказался, поэтому Кингсли принял это за согласие.
Один, два, пять раз он ударил парня по спине, каждый последующий был больнее предыдущего. Блондин не кричал, только тихо рычал от боли. Проезжающая машина на мгновение осветила комнату, и Кингсли увидел ярко-красные рубцы, которые уже появились на бледной и безупречной плоти парня.
— Умоляй о пощаде, если хочешь, чтобы я остановился, — произнес Кинг, зарываясь пальцами в светлые волосы парня на затылке и заставляя его прижаться лицом к голому деревянному полу.
— Не останавливайся. — Голос парня был полон желания и отчаяния.
Кинг полностью раздел парня, прежде чем снова ударить его тростью по передней стороне бедер, по спине, опускаясь от плеч до колен и снова поднимаясь вверх. Пока что парень не протестовал, не просил о пощаде и ни разу не просил его остановиться. Он лежал на полу в позе эмбриона. Кинг встал, поддел ногой за плечо и перевернул юношу на избитую спину, из-за чего тот поморщился и изогнул спину, когда его раненая кожа соприкоснулась с полом.
— Потрогай себя, — приказал Кингсли. — Я хочу посмотреть.
Блондин обхватил ладонью свою эрекцию и провел вверх.
— Продолжай. — Кингсли наблюдал, как блондин ласкал себя правой рукой. Он знал, как тому было больно, каждое движение раздирало свежие раны на его спине. И все же, несмотря на агонию, у парня был стояк. Жидкость сочилась из головки члена на живот. Кингсли страстно желал ее слизать. — Больно? По всему телу?
— Больно, — прошептал он.
— Хорошо. — Кингсли подошел к кровати и достал тюбик смазки из-под подушки. Лучше сделать это на твердом, безжалостном полу, чем на кровати. На кровати он спал, в кровати он был более уязвимым. Сегодня ему не хотелось быть уязвимым.
Кинг опустился на колени между ног парня, шире раскрывая его бедра. Он впился пальцами в рубцы на ногах блондина. Когда громкость его стонов стала нарастать, Кингсли обхватил губами его член и глубоко всосал. Удовольствие и боль, удовольствие и боль. Сегодня для этого парня он соединит их воедино, и больше никогда тот не ощутит одно без другого, не будет желать одно без другого. Позже блондин или будет ненавидеть его, или поблагодарит, Кингсли плевать, что тот выберет. Но одно он знал наверняка, этот красивый светловолосый подросток никогда его не забудет.
Пока сосал, Кингсли обмазал пальцы смазкой и проник в анус блондина. Парень застонал, но ничего не сказал. Кингсли пронзал и изучал его изнутри, рычание дискомфорта превратилось в стоны удовольствия. Кингсли раскрывал его, облизывал и массировал каждый дюйм.
— Я кончаю, — предупредил парень между тяжелыми вдохами.
— Кончай. — Кингсли глубоко вобрал его и ощутил солоноватый вкус на языке. Он хотел проглотить, но не хотел, чтобы парень думал, что это встреча значит для него больше, чем было на самом деле, поэтому выплюнул все на пол, перевернул парня на живот, провел ладонью по своей твердой длине и без жалости погрузился в него.
Юноша закричал,
