Король - Тиффани Райз

— Сегодня я не в настроении для этого. — Кингсли отвернулся от сцены.

— Что? — переспросил Дюк. — Как ты можешь быть не в настроении для этого? Они слишком горячие? Слишком сексуальные?

Кингсли протянул руку за барную стойку и схватил бутылку бурбона.

— Слишком женственные.

— Не смотри на меня, — попросил Дюк, поднимая обе руки.

— Я и не смотрю, честно. — Так и было. Кое-кто другой попался ему на глаза. Но куда же он подевался?

— Сегодня слишком тихо, — заметил Кингсли Дюку. Обычно по пятницам в «Мёбиусе» яблоку не куда упасть. Сегодня присутствовала только половина завсегдатаев. — Что происходит?

— Ты зашел с черного входа? — спросил Дюк и открыл бутылку для Кингсли.

— Конечно.

— Какая-то церковь снаружи стоит с плакатами.

— Плакатами?

— Да. Протестующие. «Секс распространяет СПИД». «Блудники будут гореть в аду». «Она чья-то дочь».

— Ты серьезно?

— Сам посмотри.

Кингсли взял бутылку и подошел к главному входу клуба, где сделал глубокий глоток, но недостаточно глубокий для представшего перед ним вида. Дюк не преувеличивал. Дюжина людей кружились по тротуару, неся различные плакаты, провозглашающие, что стрип-клубы — это зло.

— Говорил же, — произнес Дюк из-за спины Кингсли. — Мы можем натравить на них копов или что-то типа того? Расстрелять их?

— Нам не нужно избавляться от них, — ответил Кинг. — Бог справится.

— Да? — спросил Дюк. — Ты уверен?

Молния пронзила небо, и начался дождь. Протестующие продержались пять секунд под кусающим зимним дождем и разбежались в укрытия.

— Видишь? — обратился Кингсли к Дюку. Он посмотрел на него. — Dieu, merci.

— Должно быть, Бог любит сиськи-письки.

— Если бы не любил, — хмыкнул Кингсли, — то не придумал бы их.

Он захлопнул дверь и снова осмотрел клуб.

Психиатр, если бы Кингсли подпустил хоть одного к себе, изумился бы его изумительному таланту находить блондина в каждой комнате, в которую бы не заходил. Если бы кто-то прямо сейчас завязал ему глаза, он смог бы с поразительной точностью указать на каждого блондина в радиусе пятидесяти ярдов. Пятеро из них сидели в разных местах стрип-клуба «Мёбиус»: двое у бара (один натуральный блондин, второй панк, осветляющий волосы), один работал вышибалой, еще один исчез в туалете с подозрительной выпуклостью в штанах и еще один юный за тринадцатым столиком в углу. Кингсли заметил юного блондина, когда тот впервые вошел в «Мёбиус» полчаса назад. Он наблюдал за ним, изучал его, читал его. Кинг подошел к нему.

Блондин за тринадцатым столиком сидел один. Он не смотрел на девушек, только на руки, свой бокал и стол.

Кингсли сел напротив и поставил на стол между ними бутылку бурбона. Янтарная жидкость плескалась о стенки. Блондин сначала посмотрел на бурбон, словно гадал откуда он и как сюда попал, затем его глаза поднялись на Кингсли.

— Я задам тебе вопрос, и очень важно, чтобы ты ответил на него правильно. — Кинг постарался как можно сильнее смягчить французский акцент, но не избавился от него полностью. Акцент притягивал к нему внимание, но в таком шумном помещении нужно было говорить как можно четче. — К счастью для тебя, я подскажу правильный ответ, прежде чем задам вопрос. И ответ — двадцать один.

— Двадцать один? — Блондин ответил с каким-то своим акцентом, американским, очевидно, но юноша забрел далеко от дома. — Какой вопрос?

— Сколько тебе лет?

Глаза блондина округлились. В приглушенном свете Кингсли не смог определить их цвет. Он надеялся, что серо-стальной, хотя сегодня не будет придирчивым.

— Двадцать один, — повторил он. — Мне точно двадцать один.

— Блэк-джек, — ответил Кинг с улыбкой на губах. Блондину могло быть двадцать один. Или через два года ему бы исполнилось двадцать один.

— Ты тут работаешь? — спросил парень.

— Я бы не назвал это работой.

— Я могу уйти. Мне стоит уйти. — Блондин начал вставать, но Кингсли постучал по столу.

— Сидеть, — приказал он. И блондин сел. Многообещающий признак того, что он может и будет исполнять приказы. — Расскажи мне кое-что, на этот раз правильного или неправильного ответа не будет.

— Конечно. Что?

— Почему ты здесь?

Он пожал плечами, словно ответ очевиден.

— Сам знаешь. Сиськи. Задницы. Обнаженные девки.

— Ты не смотрел на девушек. Даже на ту, которая приняла твой заказ. Что лично я нахожу интересным, так как она почти голая.

Кингсли сделал еще один глоток бурбона прямо из бутылки. Тот обжег горло до самого желудка. Древесное послевкусие пропитало его рот.

— Сэр, я не знаю, что у вас за проблема с моим присутствием здесь, но я могу…

— Твои родители знают?

— Знают что? Что я здесь?

— Что ты гей.

Блондин снова попытался встать, но Кинг пнул его по ноге под столом, и парень резко рухнул на стул.

— Ты уйдешь, когда я скажу, — приказал Кингсли. — А теперь, любой другой мужчина тут стал бы спорить со мной, если бы я назвал его геем. Но ты пытаешься уйти. Могу только предположить, что ты не стал спорить со мной, потому что это правда.

Блондин сидел молча и не смотрел Кингу в глаза. Красивый мальчик, Кингсли заметил бы его, даже если бы тот и не был блондином. Сильная челюсть, точеный нос, скульптурное лицо, достаточно высокие скулы, придающие ему утонченности, но у него были недоверчивые, осторожные глаза, которые никогда не отдыхали, словно он постоянно ждал нападения. Его волосы были бледной вариацией блонда, скандинавской вариацией. Любимая у Кингсли. Его одежда была создана, чтобы затеряться в толпе — выцветшие джинсы, белая футболка, черный жакет. Но попытка провалилась. Кингсли заметил его сразу же.

— Нет, они не знают, — ответил парень. — Я в городе с отцом, в деловой поездке. Сегодня он с клиентами. Я… я гулял по Гринвич Виллидж прошлой ночью. Встретил парня у входа в клуб. Он рассказал кое-какие сплетни об этом месте.

— Верь ему, — сказал Кингсли.

— Вы не знаете, какие именно слухи я слышал.

— Не важно. — Кингсли сделал еще один глоток бурбона. — Все они правдивы.

— Значит, парень, который владеет этим местом…

— А что насчет него?

— Говорят, он связан с мафией?

— Это стрип-клуб. — Кингсли закатил глаза. — Каждый клуб в городе отмывает деньги для мафии, хотят они того или нет. Наличка вся здесь. Что ты еще слышал?

— Что владелец клуба…

— Да?

— Он убивал людей, чтобы заработать на жизнь.

— Тоже правда. Но если это тебя хоть как-то успокоит, я делал это для правительства. Никогда ради веселья.

Глаза парня широко распахнулись.

— Вы владелец этого места?

— Тебе никогда не становилось скучно, и ты не покупал стрип-клуб?

— Нет…

— В свою защиту скажу, — добавил Кингсли, — он был со скидкой.

Парень