И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина
– Роше! Пошла прочь…
Энтони попытался отмахнуться, но Рене не дала. И пусть в его голосе ясно слышался превосходно скрытый от остальных страх – от любого, кроме неё! – однако о причинах такого недоверия или, наоборот, чрезмерной доверчивости, она подумает позже. Потом, когда останется один на один с мыслями, неловкостью и, возможно, стыдом. Но сейчас Рене просто хотела помочь. А потому она мягко отвела шарившие где-то в воздухе большие руки и осторожно потянула за одну из чёрных прядок, понуждая Энтони запрокинуть голову. Их взгляды встретились, и Рене приложила палец к губам.
– Хоть пять минут подержи свой гениальный рот зашитым по Гейденгайну. Пожалуйста.
Она выразительно приподняла брови, а затем нахмурилась, когда в виске Энтони вновь завальсировала кувалда мигрени. Его глаза самопроизвольно закрылись, ну а Рене не стала больше тянуть. Осторожно проведя вдоль позвоночника, она размяла напряженные трапециевидные мышцы и мягко поднялась к основанию черепа. Пальцы опасно путались в густых волосах, но Рене старалась двигаться аккуратно, чтобы не дёрнуть. Её ладони провели от затылка до лба, ощутив каждый изгиб талантливой головы Ланга, прежде чем надавили в районе висков. А оттуда вверх, чуть оттянуть жёсткие пряди, что так и норовили выскользнуть из слишком маленьких рук. И снова к высокому лбу, где уже появились возрастные морщинки. Рано, доктор Ланг. Слишком рано для человека с такой бешеной энергией. Рене разгладила большими пальцами сведённые мышцы лица, провела по надбровным дугам и дальше, туда, где в затылке сосредоточилось напряжение.
Она не делала ничего необычного, простой массаж, но от горячей кожи приятно покалывало руки, а от волос всё сильнее тянуло той самой мятой. Дыхание Энтони становилось глубже, спокойнее с каждой секундой, покуда в узких ладонях растворялась мигрень. И когда Рене замерла, они ещё долго молча сидели, прежде чем Ланг осторожно пошевелился. А она знала, что должна отпустить. Выпутать пальцы из чёрных прядей, что перебирала, словно то были жемчужные нити в шкатулке сокровищ, но не могла. Не хотела.
Неожиданно Ланг наклонил назад голову и удобно устроил ту в колыбели подставленных рук, веки дрогнули, и Рене нырнула в золото солнечной осени. Умиротворённый взгляд Энтони казался таким непривычным для его лихорадочной, почти взбалмошной натуры. Но сейчас он смотрел в склонившееся над ним лицо так спокойно, словно они знакомы тысячу лет. Рене видела, как его глаза внимательно скользили по незаметным веснушкам, как разглядывали тонкий шрам на щеке, а сама изучала изгиб кривоватого носа, две сотни родинок и черноту уже выступившей на подбородке щетины. А ещё едва ощутимо ласкала кончиком безымянного пальца тонкий шрам на самом краю теменной части.
– Возможно, мне стоило грешить усерднее, – едва слышно произнес Ланг и усмехнулся, заметив её недоумение. – Тогда возмездие в лице тебя пришло бы пораньше.
– Это поможет, но ненадолго. – Рене грустно улыбнулась. – Боль скоро вернется.
– Я знаю. – Энтони снова прикрыл веки, наслаждаясь передышкой. – Я знаю…
Поджав от бессилия губы, она смотрела на залегшие под глазами тёмные тени, куда бросали след трепетавшие длинные прямые ресницы, и искала аварийный выход из набиравшего чудовищную скорость колеса. Им срочно нужно было нанять хоть кого-нибудь. Любого, кто может держать скальпель, иначе к концу следующей пятидневки Энтони хватит инсульт, или он что-нибудь с собой сделает в очередном приступе упрямой мигрени. Не удержавшись, Рене снова скользнула кончиком пальца по длинному тонкому шраму. Его конец терялся в районе затылка, и, похоже, был оставлен чем-то режущим. Осколок? Острый предмет? Она так задумалась, что треск предательской дверной ручки вынудил вздрогнуть.
Первое мгновение Рене не могла понять, что происходит, но тут фанерная створка стукнулась о противоположную стену, а в кабинет вальяжно вошел доктор Дюссо. Он остановился на пороге, чуть удивлённо взглянул на пустой рабочий стол и только потом посмотрел по сторонам. И когда его взгляд остановился на Рене, до неё дошла двусмысленность позы. Уши мгновенно вспыхнули, и она попыталась было высвободить непослушные руки, но ещё больше запуталась в волосах Ланга. А тот, чёрт побери, и не думал ей помогать. Наоборот, устроился поудобнее и лениво повернул голову в сторону нежданного гостя.
– Не припоминаю, чтобы я тебя вызывал, – медленно произнес он. Ланг внимательно следил, как друг сделал круг по кабинету и остановился около заваленного бумагами стола. – Или ты принес благую весть, что все операционные закрылись на обработку?
– Как твоя голова? – вместо ответа спросил Дюссо, а затем поднял одно из валявшихся резюме. – Нужен новый рецепт?
– Зачем пришёл? – коротко оборвал друга Энтони, и тот вздохнул.
– Был у Энгтан. Она поставила условие, – произнёс он, откладывая один лист и поднимая другой. – Либо через полчаса ты даёшь ей список новых хирургов, либо она наймет их сама.
– Это мое отделение, и только мне решать… – начал было Ланг, но замолчал, когда Дюссо покачал головой.
– На этот случай, приятель, мне велено передать, что больницей по-прежнему руководит она. И если в отделении проблемы с кадрами, то, возможно, стоит сменить его главу.
– Она не сделает этого, – легкомысленно отозвался Энтони, но Дюссо лишь хмыкнул. – Чёрт… Как не вовремя!
Ланг со стоном прикрыл глаза, а у Рене наконец-то получилось распутать макраме из волос и сделать приличный шаг назад. Решившись стыдливо поднять глаза, она увидела насмешливый взгляд Дюссо и окончательно смутилась. Господи, как неловко-то вышло. Шрам зачесался, и Рене потянулась было к лицу, но заметила, как в стеклянном отражении одного из шкафов за ней пристально следил Ланг. Отдёрнув ярко пахнувшие мятой руки, она судорожно вздохнула.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Рене, чем привлекла к себе ещё больше внимания.
Оба хирурга теперь смотрели со смесью удивления и лёгкого ехидства, отчего захотелось швырнуть в них чем-нибудь поувесистее. Так что, окончательно растерявшись, Рене подхватила тест и торопливо покинула кабинет. Чьи-то шаги нагнали её около лифта. Стиснув помятые листы, она попыталась не замечать нывший шрам, но ощущение чужой тяжелой руки на плече оказалось слишком невыносимым. Дёрнувшись в сторону, Рене попыталась освободиться.
– Да ладно, Роше. Тебя передёрнуло, будто я как-то слизняк, – раздался за спиной голос Дюссо, и она стиснула зубы.
– Не люблю, когда до меня дотрагиваются без разрешения.
– Видимо, на Энтони это не распространяется.
Рене открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент у Дюссо завибрировал телефон. Перехватив стопку бумаг, он взглянул на экран, где горела короткая надпись «Ланг», и сбросил вызов. Убедившись, что его больше никто
