Красивый. Родной. (не)Мой (СИ) - Милоградская Галина Luchien.
— Ты в курсе, что у твоего мужа две симки?
Кажется, это меня уже не удивляет. Никита — старый друг, только ему можно сказать, что подозреваю Максима. Мы уже прошли стадию его беззлобных подколов о тотальной слежке.
— Вообще-то это моя профессия — за людьми следить, — говорил он со смехом. Сейчас не смеётся. Кладёт на стол распечатку, в которой почти все звонки на один номер. Это она? Следом ложится ещё один лист, с именем, датой рождения, фотографией… Алина, значит. Двадцать восемь лет, на четыре года младше. И, что?! Сын?! Записан на Максима?! Бумага в руках начинает ходить ходуном.
— Сука, — только и могу сказать. Эта сука попыталась забрать моего мужа?! Ещё и родила ему?! Теперь всё ясно. Привязала ублюдком и живёт себе в удовольствие за чужой счёт! Когда ноги раздвигала, знала, что он женат?! Не будет ей спокойной жизни! Завтра же поеду в Севастополь и выцарапаю ей глаза!
Глава 7
Алина
Если бы не работа и сын, наверное, я бы не выходила из дома, но приходится заставлять себя жить дальше. Принимать пациентов, ходить в магазин, готовить, быть заботливой мамой… А внутри пустота. Одна оболочка осталась. Ни любимого, ни лучшей подруги, которой можно было бы поплакаться в плечо. Будто в один момент стала сиротой, и обратно ничего не вернуть. Почему ни разу не попросила Максима показать паспорт? А зачем? Я видела его военный билет, и то, смотрела только на фотографию.
Вторая семья. У них была настоящая свадьба? Максим был настоящим женихом, и невеста — вся в белом. Теперь жалею, что удалила фотографии — надо было лучше рассмотреть его первую любовь. По любви же женился, времена, когда родители подбирали жену, давно прошли. Так много вопросов… Как её зовут, сколько ей лет, как зовут дочку? Каждый вечер сижу допоздна и смотрю в темноту. В нашей постели всегда был третий. Мерзко. Максим не был у меня первым, но стал единственным, на других даже смотреть не хотелось. Сейчас тем более не хочется.
Мама и папа сильно любили друг друга, так мне казалось. Но, когда мамы не стало, папа через три месяца привёл в дом другую женщину. Оказалось, они давно вместе, познакомились, когда он в санатории отдыхал. Массажисткой там работала. А мама в это время с болезнью боролась. До сих пор не могу простить ему то предательство. В глазах жены Максима я ещё хуже, там хотя бы детей на стороне не было.
Дура! Какая же я дура! Сама не раз говорила, что нам нет необходимости жениться. Тысячи, миллионы людей живут в гражданском браке всю жизнь и разбегаются, стоит поставить штамп в паспорте. Я всегда этого боялась, оказалось, бояться надо было другого. И всё равно сердце болит. У нас столько хорошего было, мы даже ругаться толком не научились — кто-нибудь обязательно мирился первым, даже если не прав. Насколько Максиму плохо в той семье, раз он зашёл так далеко? Я ведь могла стать просто увлечением, временной прихотью. При первой встрече была уверена, что он бабник до мозга костей. Но, когда мы стали встречаться, а потом жить вместе, он ни разу на другую не посмотрел. Помню, Ритка как-то предложила спровоцировать, мол, мужики все кобели, дашь ему понять, что на всё готова, и побежит, роняя слюни.
Это был первый год наших отношений, когда Илюши не было даже в планах. Мы сидели на берегу моря вчетвером с Толиком и Риткой. Не помню, под каким предлогом я отвела Толика в дом, кажется, сделать кофе, а Ритка с Максимом остались. Я дала им десять минут, на большее терпения не хватило. Толик отвлёкся на телефонный звонок, а я поспешила на пляж, ругая и себя, и подругу. Зачем проверять? Кому проще от этого станет? Максим сидел один, хмурый. Когда я набросила на его плечи плед и села рядом, тяжело вздохнул.
— Я не могу говорить тебе с кем дружить, а с кем нет, но хочу, чтобы ты знала — Рита пыталась ко мне приставать.
— Ты не ошибся? — я нервно хмыкнула, а у самой камень с души рухнул.
— Знаешь, когда всей грудью на плечо наваливаются и жарко дышат, пытаясь облапать член, сомнений как-то не остаётся.
Что?! Она его лапать пыталась?! Не слишком ли далеко зашла, подруга? Я призналась, что это был развод, но осадочек надолго остался. Какое-то время после этого мы с Риткой не виделись. Она уже тогда обиду затаила? Неужели, если бы Максим повёлся, переспала бы с ним? Я уже ни в чём не уверена. Может, она с самого начала его хотела.
Рассеянно кручу гладкое кольцо на безымянном пальце. Максим подарил через полгода. Сказал, что оно будет обручальным. Хотела ему тоже подарить, но он отказался со словами:
— Мне всё равно на службе нельзя носить, мало ли, зацеплюсь и палец вырву. А дома надевать — можно потерять. Лучше мы эти деньги потратим на что-то полезное.
Каждое его объяснение выглядело слишком простым и искренним, поэтому и тени сомнения не возникало. Откуда было возникнуть, когда на тебя смотрят, как на богиню? А как он переживал, что на выписку не смог попасть! Как к Илюшке по ночам подскакивал, чтобы я могла поспать лишний час, как, как, как… Стискиваю виски, голова раскалывается, слёз больше нет. Кажется, я на всю жизнь их выплакала.
Если бы я была стервой, той самой, что может по головам шагать, давя каблуками, выяснила бы про его семью всё. Приехала бы к ней, выложила всё, как есть, и пусть живёт с этим. Почему я одна должна страдать?.. Но я так не могу. Не умею просто. Она не виновата в том, что случилось. Во всём виноват только Максим. Он один всё разрушил. И, что, это правда конец? Если он разведётся, смогу простить? Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, что да, смогу. Слишком сильно люблю, чтобы отказаться. Будет непросто, но мы постараемся справиться… Стоп. Я реально об этом думаю?
Максим не звонит, не пишет, и я рада этой тишине, потому что в голове и так слишком много голосов. Почти все они обвиняют. Проклинают, тычут пальцами. Все эти милые бабульки, которые приходят на приём, как себя поведут, если узнают? Иногда мне кажется, что на лбу выжгли клеймо «любовница», кажется, что все вокруг смотрят, шепчутся за спиной. На самом деле ничего не изменилось, но нервы постепенно закручиваются до предела. Даже сил улыбаться почти не осталось. Приходится сходить к психотерапевту и попросить выписать таблетки. Не вывожу сама.
Почти месяц проходит так — в тумане. Переворачиваю календарь и не могу вспомнить ни одного дня из марта. Мы с Илюшей идём из садика, по дороге постоянно останавливаемся у каждого куста, смотрим на крохотные зелёные листочки. Уже начинают зацветать деревья, в частном секторе, вдали от моря и центра, есть своя особенная прелесть. Туристы сюда не забредают, только местные. Поэтому удивляюсь, замечая смутно-знакомую машину через дорогу от подъезда. На лавке сидят соседки, приветливо улыбаются, здороваются с нами.
— А Илюшка-то весь в папу! Посмотри, какой большой уже! Алиночка, Максим надолго в этот раз? Вот это я понимаю — любовь! Ждать и верить.
Каждое слово ножом по сердцу. Сквозь силу что-то отвечаю, достаю ключи, но мы не успеваем зайти.
— Стой, шлюха! Думала, сможешь спокойно трахаться с моим мужем, и ничего тебе за это не будет?!
Самый худший кошмар сбывается. Я медленно оборачиваюсь, сжимая ладошку сына. Узнаю сразу. Та женщина с фотографий, жена Максима. Красивая блондинка в дорогом бежевом платье и таких же лодочках пересекает дорогу.
— Девушка, как вам не стыдно… — начинает одна из соседок, но блондинка резко перебивает:
— Стыдно?! Это ей пусть будет стыдно! Мало того, что мужа у меня увела, так ещё и выблядка от него родила!
— Прошу, давайте не при ребёнке, — говорю, а голос дрожит. Накрываю уши Илюшки ладонями. Пусть что хочет обо мне говорит, но только посмеет о сыне плохо сказать!
— Может, это и не его ребёнок, — вдруг понижает тон блондинка. Тон — да, а вот сарказм выкручивает на максимум. — Кто знает, от кого ты его нагуляла, пока Максим со мной да в рейдах был.
Она подходит ближе, я невольно отступаю, тяну Илюшу на себя. От неё пахнет сладкими цветочными духами, губы идеально накрашены.
