Счастливы вместе - Мари Соль
В голове чуть шумит. И становится легче. Будто винные токи блокируют боль. Алёнка достала вторую бутылку, а я открываю плейлист на смартфоне. Теперь у нашего застолья есть музыкальный фон. И череду тостов сопровождает плаксивая песня Татьяны Булановой о том, что любовь не проходит.
«Проходит! Ещё как проходит», — досадливо думаю я. Вот наша с Окуневым, к примеру, прошла. И я отпускаю его, почти без сожаления. Почти без боли даю ему шанс — уходи…
Алёнкины дети гостят у бабули. Что кстати! Гошарик приходит со смены к восьми. И к этому времени мы вытираем друг другу носы, и в обнимку рыдаем под песни Булановой.
Муж у Алёнки огромный. Под два метра ростом, и в обхвате такой, что рук не сомкнуть. Я называю его Гогошар. Это «Гоша» плюс «шар». Если ласково, то Гогошарик.
— Тааак! — войдя на кухню, он смотрит на это «слияние тел». Поднимает бутылку, где когда-то держали вино, — Что отмечаем?
Я шмыгаю носом:
— Поминки!
— Кто умер? — пугается Гоша.
— Любофь, — подпевает Алёнка ещё не отыгранной песне по радио.
— Ясно! — вздыхает Гошарик, — Пожрать-то чё есть? Или мне тоже с вами, на сыре?
Алёнка, сидевшая с видом таким, будто это её чувства рухнули, тут же встаёт:
— Котечка, там, в холодильничке пловчик вчерашний. Погреть?
Гоша вздыхает, поймав её, чуть не упавшую вместе со стулом:
— Погрею уж сам как-нибудь!
Он начинает возиться с едой. Вынимая кастрюлю, тарелки, извлекая на свет комок плова. Гошарик забавный! Он даже хмурится как-то по-доброму. А ещё эта лысина делает голову Гоши такой уязвимой. И потому, в отличие от жены, он всегда носит шапки.
— Вот мужик у тебя! — говорю с лёгкой завистью, глядя на крепкую спину, одетую в свитер, — И хозяйственный, и понимающий, и работящий.
Алёнка мурчит, наблюдая за мужем:
— Не говори, Тусь. Я сама удивляюсь, как мне повезло.
— И главное, верный! — кидаю вдогонку.
Гошан отзывается, ставя плов греться:
— А то!
— Я ведь даже поругаться с ним не могу. Не за что! — изрекает подруга.
— Совсем-совсем? — недоверчиво хмыкаю я.
— Не, ну, не считая немытых тарелок, носков на полу и храпения. Он знаешь, храпит как громко? Как медведь! — оживляется Лёня.
— А ты ему устройство купи от храпа, — предлагаю, — Я такие видела у Окунева в аптеке. Такая штука, как соска, вставляется в рот и человек прекращает храпеть.
— Да ты что? — удивлённо вздыхает Алёнка, — Надо глянуть!
— Я те гляну! — суровеет Гоша, — Я тебе эту соску потом в одно место засуну.
— Ну, котечка, это ж я для тебя! Чтобы ты спал хорошо, — начинает сюсюкать подруга.
— А я итак хорошо сплю, — изрекает Гошарик.
— Ага, зато я плохо, — шепчет Алёнка.
Услышав её, Гогошар произносит:
— Вот себе и купи.
Их шутливую ссору, если можно назвать таковой это действо, прерывает звонок моего телефона. С экрана глядит физиономия Ромика. Да ладно? С чего бы он вспомнил о том, что у него есть жена?
— Гош, — подзываю я друга, — Ответь, а?
— На фига? — недоумевающее хмурится Гоша.
— Ну, притворись, типа ты мой парень! — напутствую я.
— Хых, парень! — смеётся он.
— Ну, любовник мой типа! — поднимаю глаза к потолку, — Скажи, что я в душе.
Алёнке понравилась эта идея, она смотрит на мужа, сложив руки в молительном жесте. А Гошарик, переведя взгляд с одной на другую, вздыхает:
— Ох, бабцы-бубенцы! Втягиваете меня в какие-то авантюры, — но трубку берёт.
Мы обе глядим с ожиданием. Гоша, напустив серьёзности, хрюкает в трубку:
— Аллё!
Видимо, Окунев в шоке. Видимо, хочет узнать, кто на проводе. Гоша ему отвечает:
— А кто вам нужен? Нет! Её нет. Она в душе. Что? Я? А я её любовник.
Мы с Лёней прыскаем со смеху. Я представляю себе физиономию мужа. Его «пучеглазый облом». Смех рвётся наружу, но я умудряюсь его удержать.
— Такой любовник! Постоянный. Ага. А ты хто? Муж? Ну, надо же! Незадача. Ну, прости, муж. Такое дело, сам понимаешь. Рожу начистишь? Ну, давай! Прямо сейчас? Нет, я сейчас не могу. Давай, завтра? Ага. Ну, договор. Бывай.
Гошар возвращает смартфон. Я от смеха едва не роняю его. Алёнка ржёт в голос:
— Люблю тебя, коть!
— Надеюсь, за дело хоть? — хмыкает Гоша, — Мне бы кто такое сказал, я бы по стенке размазал.
— Любовника? Или супружницу? — уточняет подруга.
— Обоих! — он тычет кулак ей в лицо. Та целует его волосатые пальцы. Затем, вскинув брови, бросает в мой адрес, — Ритуль! А и, правда! Может, тебе домой не ходить?
— В смысле? — хмурю я брови.
— Ну, у нас заночуешь. А то… мало чего, — косит подруга на мужа.
Впрочем, мы обе уже окосели слегка. Я бросаю ответное:
— Тцс! Скажешь мне тоже! Думаешь, Ромка задушит меня от ревности? Да плевать он хотел, с кем я сплю.
На смартфоне письмо от него:
«Это который по счёту? У тебя что, гарем?».
«Домой можешь не приходить!», — прилетает вдогонку, — «Постыдилась бы хоть! А если бы дочь позвонила? Или Севка набрал тебя?».
Подождав ещё, пишет:
«Я упустил тот момент, когда моя жена стала шлюхой».
— Ладно, ребята! Пойду я, — вздыхаю.
— Уверена? — требует Лёнька.
Я зеваю:
— Ночёвки — это святое. У нас договорённость — где бы мы ни гуляли, но каждый приходит домой ночевать.
Алёнка встаёт, провожать:
— Бузыкина, если ты не ответишь мне на звонок, я вызываю полицию! Так и знай! — говорит она в спину.
Пытаюсь понять, как надеть кардиган. Гогошарик приходит на помощь. Галантно его распахнув, держит так, чтобы мне было проще нырнуть в рукава.
— Лёнечка, ты переоцениваешь Окунева. Не льсти ему! Он не такой.
— Дай-то Бог! — восклицает подруга.
— Он же не Гоша. Это Гоша тебя, если что, не моргнув глазом, придушит, — я поднимаю глаза на Гошару.
Тот ухмыляется:
— Да, я такой.
— Ты такой, моя котя, — прижимается к мужу Алёнка.
Этой парочке я умиляюсь! Столько лет вместе, а пыл не угас. И двое детей не умерили тягу друг к другу. Просто, наверно, есть люди, которым достаточно раз полюбить. Не то, что мы с Ромиком! Любим других, а нервы портим друг другу.
Уже в такси, по дороге домой, я читаю в Вотсап переписку с Левоном. Последнее, что он писал, было: «Скучаю по нежным местам. Хочу твоё тело». Любопытно, его телефон запаролен? Скорее всего! Ведь порой он такое писал, что одних сообщений хватало, чтобы разжечь во мне жар, как сейчас.
Я кусаю губу, слёзы снова туманят картину. Нет, всё! Это всё. Даже если придёт, я
