Соболиная Вершина - Девни Перри

— Сегодня вечером? — спросил Харрисон. — Почему? Что происходит?

Матео тяжело сглотнул. Если раньше его лицо было бледным, то теперь оно стало призрачно-белым.

— Мне кажется… Мне кажется, у меня есть дочь?

Подождите. Что он сказал?

Комната разразилась вопросами. Все они остались без ответа, потому что Матео уже ушел, бросив бомбу.

У него есть дочь? С кем?

Это была причина, по которой он рассматривал вариант с Аляской?

Потому что он был влюблен в другую?

5. ВЕРА

Алейна.

Ее звали Алейна.

В тот день, когда Матео привез ее в Монтану, я поняла, что никогда не завоюю его сердце. Потому что он отдал его Алейне.

С шелковистыми темными волосами и глазами цвета сапфира он называл ее Алли.

Алейна.

Его дочь.

6. ВЕРА

Май

— Энн?

Я вошла в ее дом через парадную дверь.

— Заходи!

Я скинула туфли и прошлепала по коридору, обнаружив ее на кухне.

Ни на плите, ни в духовке ничего не было. Она оперлась руками о столешницу, когда из гостиной донесся плач маленькой девочки.

— Все в порядке?

— Это был трудный день, — она ущипнула себя за переносицу, а затем заставила себя улыбнуться. — Как ты?

— Хорошо, — крошечный крик стал громче. Это было так поразительно и душераздирающе, что я на мгновение забыла, зачем я здесь. — Я принесла вам клубнику.

— Спасибо. Надеюсь, это не доставило тебе слишком много хлопот.

— Вовсе нет.

Лайла заказала дополнительный ящик у своего дистрибьютора, чтобы Энн могла сварить клубничный джем.

— Куда мне его положить?

— Я сама этим займусь, — она обогнула остров и быстро обняла меня. — Ты работаешь с четырех часов. Я позабочусь о клубнике. И мне нужно на минутку выйти из дома.

— Ты уверена?

— Определенно, — она направила меня к табурету у острова. — Садись.

— Хорошо. Ящик в багажнике. Двери не заперты.

Она похлопала меня по плечу, а затем исчезла за дверью.

Крики Алейны, казалось, становились громче с каждой секундой.

Что происходит? Я прижала руку к сердцу и выскользнула из кухни навстречу двум мужским голосам, пытающимся перекричать детский крик.

Матео расхаживал по гостиной, держа на сгибе руки свою плачущую дочь. При каждом шаге он подпрыгивал и раскачивался, пытаясь успокоить ее.

Харрисон сидел на кожаном диване, положив локти на колени, и грустно улыбался сыну.

— Хочешь, чтобы я забрал ее?

— Нет, я справлюсь, — Матео издал долгий, полный отчаяния вздох, а затем провёл по её попе. — Ее пеленка сухая. Я пытался ее покормить, но она не хочет есть. Я гуляю с ней, и это единственный способ заставить ее заснуть, но сейчас она не хочет спать. Я просто… я не знаю, что с ней не так.

— С ней все в порядке, — сказал Харрисон. — Дети плачут.

— Это постоянно, папа. Днем и ночью, — голос Матео надломился. Вместе с ним треснуло и мое сердце. — Мне кажется, что я схожу с ума.

— Талия сказала, что беспокоиться не о чем. Колики — это нормально. У Гриффина они были очень сильными, когда он был в таком же возрасте.

Матео сделал еще три круга.

— А может, дело во мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, ей действительно нужна мать.

— О, сынок. Ты справляешься отлично. Со временем станет легче.

На лице Матео не было ничего, кроме изнеможения и отчаяния. Он выглядел как человек, у которого есть новорожденный ребенок и который заботился о нём в одиночку с того самого дня, как привез ее домой с Аляски.

Я слышала лишь обрывки этой истории. Энн или Харрисон рассказали бы мне, если бы я спросила. Лайла или Вэнс тоже. Но почему-то мне казалось, что это предательство. Это была история Матео, и я хотела услышать ее непосредственно от него.

Но я не спрашивала.

Все, что я знала, — это то, что мать Алейны умерла при родах. Друг позвонил Матео в тот мартовский вечер, когда он объявил, что у него родилась дочь.

И он полетел на Аляску. А через две недели привез Алли домой.

— Это так запутано, папа, — Матео тяжело сглотнул. — Что я делаю?

Харрисон встал и подошел к нему, положив руку на плечо Матео.

— Становишься отцом.

Матео кивнул и испустил долгий вздох.

— Я просто устал.

— Почему бы тебе не остаться здесь на ночь? Мы с мамой подежурим ночью, и ты сможешь немного отдохнуть.

На лице Матео отразилось облегчение.

— Ты не против?

— Ничуть.

Это был первый раз, когда он позволил им помочь? Неудивительно, что он был измотан. Он пытался сделать все сам.

Харрисон похлопал его по плечу, а затем вышел из гостиной и обнаружил меня. Он подошел ко мне вплотную и обнял, прошептав: — Привет.

— Привет.

Он отпустил меня и пошел по коридору, вероятно, чтобы найти Энн и сказать ей, что они только что вызвались посидеть с ребенком.

Я вошла в гостиную.

— Привет.

— Привет, — его глаза встретились с моими, и печаль в них казалась бесконечной.

Была ли это печаль по матери Алли? Любил ли он ее? Как ее звали? Часто ли он произносил его? Или он держал это имя в себе, потому что его было слишком трудно произнести вслух?

— У тебя все хорошо? — спросила я.

Он приподнял плечо и перестал идти.

Как только его ноги остановились, прекратился и плач Алейны.

Тишина стала оглушительной. Я затаила дыхание, не желая снова спугнуть ее. Но ее веки затрепетали, губы поджались, и затем она заснула. Не успела я моргнуть, как она отключилась.

Глаза Матео расширились, но в остальном он даже не дышал. Целую минуту он стоял неподвижно, прежде чем наконец рискнул сделать шаг. Шаркая, он подошел к дивану и медленно, нарочито медленно наклонился, чтобы сесть. Затем он окинул взглядом лицо дочери, проследил за маленькими ресницами, которые полумесяцами лежали на ее гладких щеках.

Он подождал еще несколько мгновений, убедившись, что она не проснется, а затем опустился на подушки.

— Смогу ли я со всем справиться?

Казалось, этот вопрос он задавал скорее себе, но я все равно ответила.

— Сможешь.

Когда наши глаза встретились, он грустно улыбнулся. Затем он откинул голову на спинку дивана. Как и его дочь, в один момент он бодрствовал. А следующий — отключился. В мгновение ока.

Но его привязанность к ребенку не ослабевала, даже когда он спал.

7. ВЕРА

Июль

Я любила фейерверки.

Но шумные, переполненные ярмарочные площади? Не очень.

Шестнадцатилетняя я