Семья для чемпиона - Алекс Коваль
– Прости, – стону. – Если ты не один и у тебя кто‐то есть, я не… Яр, прости.
– Я не пойму: ты дура, или просто смерти моей хочешь? – звучит в разы резче, чем я привыкла слышать в свой адрес.
– Н-нет. Не хочу.
– А чего ты хочешь, Ава?
– Я уже сказала. Тебя.
Помнится, в первую нашу ночь я пришла к нему почти в таком же отчаянии. Устав гореть от желания. Засыпать в одиночестве. И сейчас. Снова. Как вообще получилось, что в нашей паре именно я чаще всего выпрашиваю секс?
Нет, не чаще, просто Яр делает это изящней. Тогда как я бью прямо в лоб.
Твою мать, Фомина! Это не то, о чем сейчас нужно думать!
Я нервно переступаю с ноги на ногу.
– Ты же уже спала, – наконец-то раздается в трубке.
– Я не… – начинаю и прикусываю язык. – Постой, с чего ты взял?
– Уже полтора часа, как у вас в квартире не горит свет, Птичка…
Я хватаю ртом воздух, не зная, что на это сказать, спросить или ответить. Слова вылетают из головы одно за одним. Неужели?..
Я прижимаю телефон к уху и бросаюсь к окну. Открываю и выглядываю вниз, высовывая нос на мороз. Черный «Ровер» у подъезда. Рядом с ним Яр. Облокотившись на капот, задрал голову кверху и смотрит прямехонько на меня. Ветер треплет полы его расстегнутого, чересчур легкого для зимы бомбера. Я слишком высоко, а во дворе слишком темно, чтобы я могла разглядеть выражения его лица, но готова поспорить на что угодно – он не улыбается.
Я. Тебя. Люблю. Слышала?
Я тоже тебя люблю. Вот только я эгоистичная сволочь и не скажу тебе об этом, Ярик. Но с удовольствием приму все, что ты сможешь мне предложить в имеющихся обстоятельствах. Если ты, конечно, сейчас не бросишь трубку и не…
– Спускайся.
Он сдается.
Слышу это по дрогнувшему голосу.
Отступает.
А я не спорю. Не предлагаю ему подняться. И не говорю, что у меня Мартышка. Я даже ничего не отвечаю. Не успеваю просто. Яр бросает трубку и садится в машину. Я…
Вот теперь я колеблюсь. Дура баба!
Неужели я действительно пойду? Это кем же я буду в таком случае? Отчаявшейся одинокой женщиной? Или бессовестной тварью, воспользовавшейся любящим меня мужчиной? Да плевать, честно говоря!
Я хочу его.
Всего.
Хочу взять все до последней капли из того, что Яр мне предложит.
Я скучаю.
Глава 47
Аврелия
Я закрываю окно и возвращаюсь в квартиру. Включаю на телефоне фонарик и, морщась от каждого нечаянно раздавшегося громкого звука, достаю из шкафа короткую осеннюю куртку. Накидываю и выскакиваю прямо в смешных махровых тапочках из квартиры, сдергивая ключ с магнитной ключницы у двери.
Пульс шарашит на запредельных, когда я непозволительно долго вожусь с замком. Молю всевышнего, чтобы ни Димка, ни Марта не услышали моего позорного падения в объятия собственной слабости. А когда наконец-то дверь подается, я, не дожидаясь лифта – по лестнице, – сбегаю с седьмого на первый этаж. Тороплюсь, едва не выпрыгивая из тапок.
Поверить не могу, что я это делаю!
Оставляя за спиной массивную металлическую подъездную дверь, я, проскальзывая на снегу в непредназначенной для таких ночных рандеву обуви, перебираю ногами к машине Ярика. Забираюсь в прогретый салон на переднее пассажирское сиденье и тут же натыкаюсь на хмурый, полный осуждения взгляд и ворчливое:
– А что же не сразу в трусах-то?
– Прости? – теряюсь. – Не поняла…
– Шорты еще короче не нашла?
Опускаю взгляд.
Черт! Черт! Черт! Ладно, успокаивает мысль, что в половине третьего ночи вероятность встретить кого-либо в подъезде ничтожно мала. Зато теперь понятно, почему большими от удивления глазами наша консьержка преклонных лет – тетя Валя – провожала меня аж до дверей.
– Это пижама, – говорю, оправдываясь.
– Да я уж понял.
– Ну мы…
– И что…
Начинаем одновременно и замолкаем. Отводим взгляд. Я зажимаю ладони между коленей. Подушечки пальцев покалывает от желания обнимать. Касаться. Трогать. Несмотря на очевидную неловкость, по всему моему телу зажигаются маленькие костерки. Кожа горит. Тело изнывает. Ярик заземляет недовольным цоканьем:
– А с сапогами-то что?
Опускаю взгляд. Шевелю пальчиками с бледно-розовым педикюром в прорезях тапок.
– Кхм… торопилась…
– Я пять недель жду. Пять минут роли бы не сыграли.
– Ты ни с кем не… – вскидываю взгляд.
– Господи, Ава, лучше просто закрой рот, серьезно! Когда ты молчишь, у нас хоть как-то получается взаимодействовать.
Мне бы обидеться.
Это я и делаю.
Но потом понимаю, что чисто теоретически Яр прав. Иду на попятную:
– Хорошо. Я молчу. Мы… Как… – мнусь, не зная, как правильно подвести к теме моего появления в этой машине. Все кажется таким нелепым и абсурдным. Мы серьезно займемся сексом, проигнорировав целый ворох проблем и недосказанностей? Вроде как мы два взрослых человека, и в этом нет ничего странного, стыдного или предосудительного, но… Я теряюсь.
А вот Яр, напротив, бросает:
– Потрахаемся и разойдемся. Так, видимо. Потому что, очевидно, со мной только сексом заниматься просто, а во всем остальном я крайне сложный человек.
– Яр…
– Не надо, – обрубает, снимая машину с ручника.
– Что ты делаешь?
– Перепаркуюсь чуть подальше. Если, конечно, тебя не вставляет зритель в лице любопытной пенсионерки, которая за нами наблюдает в окно.
Я оглядываюсь.
Точно.
А я и не заметила…
Ремизов отъезжает подальше от подъезда и паркуется в относительно темном углу двора. Машину решает не глушить, чтобы температура в салоне не упала и я в своей шелковой пижаме не околела окончательно. Еще один маленький заботливый жест. Такой простой, но простреливающий до самых потаенных уголков души своим теплом.
Хотя давайте честно? Все наши отношения с Ремизовым были пронизаны этими его жестами!
Птичка, надень шапку.
Птичка, где шарф?
Птичка, застегни куртку.
Птичка, я купил тебе щетку, чтобы отметать машину от снега.
Птичка, почему у тебя в багажнике нет аптечки?
Птичка, не ходи голыми ногами по полу.
Птичка, Птичка, Птичка…
Он не со всеми такой. Далеко нет. Такого Ярослава знаем только мы с Димкой. Чуткого, заботливого, щепетильного и внимательного. Запоминающего каждую, даже незначительную порой, мелочь! Ярослава, который, как курица-наседка, готов был носиться за нами, холя, лелея и оберегая. От родственников. От завистников. От всего мира. А я…
Я люблю тебя. Слышала? Люблю уже давно. Я тебе не враг. Понимаешь? Тебе есть за кем
