В твоих глазах - Амабиле Джусти
Желание, а не животная потребность притупить память.
Страх не перед смертью, а перед тем, что придётся жить без него.
Порой чувство, что Байрон тоже любит меня, желает меня и боится потерять, озаряет, как ослепительный свет. Но потом думаю, что нет, это невозможно, его просто тянет ко мне. Его восприятие обманывает моя внешность, заставляя поверить, что свет свечи — это комета. Знай он меня на самом деле, если бы он знал обо мне всё, он бы сбежал. Его чувства стали бы банальными, а желания прозаическими.
Как могу признаться ему, что я испорченный товар с двенадцати лет?
Что я пила, воровала, курила, причиняла боль и убивала?
Что я пыталась покончить с собой?
Что сидела в тюрьме?
Байрон такой порядочный, такой честный, такой благородный.
Его соблазняет тайна, которая окружает меня, но если он узнает, то преисполнится отвращения.
Возможно, он просто хочет попытаться забыть свою большую потерянную любовь, свою милую маленькую жену с её вымученной улыбкой.
Я не смогу долго оставаться в его доме. Не могу. Не потому, что мне не нравится, а потому, что нравиться слишком. Я возвращаюсь, и мне кажется, что это мой дом. Даже открытая ванная комната начинает мне нравиться. Здесь есть идеальный угол для Шиллы, листья которой стали зеленее и мясистее. В этой квартире мне порой кажется, что снова наступила эпоха невинности.
Завтра я уйду, у меня нет выбора, я привязываюсь ко всему. Я даже привязываюсь к вещам, и чем крепче узел, тем сильнее будет кровотечение, когда мне придётся его разорвать. Я должна ослабить, развязать, иначе истеку кровью до смерти. Поэтому, поскольку это последний вечер, я решаю отпраздновать. Праздновать не знаю что, но я попытаюсь.
Я одна, и могу позволить немного безумства. Включаю свой старый диск, один из тех, что постоянно ношу с собой, куда бы ни пошла, хотя никогда не понимала зачем. Теперь я знаю почему: он был нужен мне сегодня, сегодня вечером, в этот самый момент. Босиком, в шортах и майке, я решаю испечь торт. Потом я всё поставлю на место, и Байрон даже не заметит. Кто знает, смогу ли я вспомнить рецепт тирамису. Вкус ангелов и страсти. Для меня это так: я ассоциирую этот вкус с сексом и нежностью, слитыми воедино, словно они не могут жить друг без друга.
Так весело танцевать, петь, быть самой собой без притворства и страха, так по-детски чудесно, что я не слышу, как он приходит. Внезапно ощущаю движение позади себя и оборачиваюсь. Из моих рук выскакивает миска и падает, выплёскивая всё содержимое на пол. Я чувствую себя чертовски глупо и уязвимо.
Байрон смотрит на меня, словно загипнотизированный. Он одет как вампир-головорез: чёрные джинсы, фиолетовая футболка, кожаная куртка, серебряное кольцо на большом пальце, волосы распущены и растрёпаны, доходят уже почти до плеч. Он подходит, мы смотрим друг на друга и больше ничего не понимаем.
* * *
Байрон арендовал машину, и за четыре часа мы пересекли весь Массачусетс до самого северного городка Кейп-Код. И вот мы здесь, это кажется нереальным. Я смотрю на Атлантический океан, как на картину. Вода такого синего цвета, какого никогда не видела в мире. Небо немного затянуто облаками, но всё вокруг яркое. С Маркусом мы путешествовали по ночам, как летучие мыши, перебираясь из клуба в клуб, пьяные и уставшие, а днём спали. Я соскучилась по стольким краскам и свету.
— Схожу за провизией, — говорит Байрон, обнимая. Я сразу замечаю, что его голос надтреснут от беспокойства. Всю дорогу он улыбался, мы болтали, слушали музыку, находились в умиротворяющей тишине, такой, которая не тяготит, такой, которая похожа на слова. Но теперь его зелёные глаза кажутся мне темнее.
— Я с тобой.
— Нет, оставайся здесь. Наслаждайся видом. Вдыхай морской воздух. Я скоро вернусь.
Он целует меня, его губы на моей шее почти обжигают. Светлая борода щекочет. Байрон обхватывает ладонями мою голову и смотрит на меня так, будто никогда больше не увидит.
Его не переубедить, он говорит, что должен идти один, и в конце концов я не настаиваю. Но внутри меня поселяется внезапная боль, которую я не могу объяснить.
Пока его нет, я брожу по дому. Должно быть, он поручил кому-то прибраться, потому что на поверхностях, несмотря на естественное освещение, не видно ни пылинки. Мне кажется странным, что очень мало мебели, и вся она новая, будто только что купленная. Даже матрас завёрнут в целлофан. Дом довольно безликий и немного холодный. Но, может, это потому, что Байрон никогда сюда не приезжает.
«Если дом принадлежал его матери, то он наверняка бывал здесь вместе с Изабель.
Вероятно, он выбросил всю старую мебель, которая могла напоминать ему о ней.
Даже матрас, на котором он спал с ней, на котором занимался с ней любовью».
Внезапно этот дом мне становится ненавистен. Я понимаю, — это иррациональная ненависть. Если мужчина был женат и много лет владел домом для отдыха, то неизбежно, что его бывшая жена жила там какое-то время. Это неизбежно и нормально, но я не могу избавиться от чувства неуместности. Небо кажется мне темнее. Океан — серого металлического цвета. Мне хочется выбраться отсюда.
Вдруг я слышу стук в дверь.
Байрон уже вернулся?
Нет, это не он. За дверью стоит дама, которую я, кажется, уже где-то видела, хотя при этом уверена, что никогда её не встречала. Красивая высокая женщина, ей определённо за шестьдесят, но одета и накрашена она так искусно, что выглядит гораздо моложе. На ней строгий брючный костюм бежевого цвета, который, кажется, стоит кучу денег, и туфли на невысоком каблуке из крокодила или какого-то другого бедного чешуйчатого животного. От всей её фигуры исходит высокомерие, от которого меня потряхивает.
— Вы кого-то ищете? — спрашиваю, озадаченная её враждебным выражением лица. Она смотрит на меня серо-голубыми глазами, которые кажутся сделанными из расколотого стекла.
— Да, вас, — заявляет она. — Могу я войти?
— Нет, пока не скажете, кто вы такая и что вам нужно, — продолжаю я. Меня раздражает её взгляд злой ведьмы, уверенность человека, привыкшего быть главным. Меня раздражает уверенность в том, что по какой-то причине она меня ненавидит.
— Слух о вашей грубости не был преувеличен, — отвечает она. — Я Марджери Лорд.
Не могу не поморщиться. Вот где я видела её раньше: в фотоальбоме в доме Байрона. Только на той фотографии, единственной, где изображена бабушка, она была гораздо моложе. Однако у неё по-прежнему вид менторской
