Звёзды ещё горят - Лиса Эстерн
– Меня тошнит от тебя.
– Да, так я тебе и поверил, – Марк наклонился и собрал её волосы, когда её вдруг скрутило. Стелла тихо хныкала, страдая больше всех. – Я принесу тебе воды.
Когда он вернулся, Стелла несчастно оперлась о своего «нового друга» и с прикрытыми глазами размеренно дышала. Стакан воды она с удовольствием выпила, и цвет кожи как будто немного выровнялся. В целом, выглядела Стелла не очень: волосы всклокочены, в глазах полнейшая мука, кожа побледнела, футболка с любимым актёром измята и измазана чем-то, а из-за слёз глаза и щёки немного опухли. Это если не упоминать, что её несколько раз стошнило.
– Я никогда не смогу больше посмотреть тебе в глаза, – растянуто выдала она, поглядывая на юношу своим колючим взглядом, будто проверяя его на смелость. Марк так и слышал фразу «давай, скажи что-нибудь эдакое, чтобы я тебя побила». – Наши отношения не должны были так быстро дойти до обнимашек в туалете после того, как одного из нас стошнило.
Марк опустился перед ней и с улыбкой пригладил её волосы, а принесенными салфетками осторожно вытер её лицо от слёз и влажные губы. Он вздохнул.
– Ты права, – он чувствовал, как Стелла напряглась под его руками. – Нет, я не про наши отношения, Звёздочка. Ты как-то говорила, что я сошёл с ума, и ты права. Наверное, со мной что-то не так, потому что даже когда ты говоришь, что тебе стыдно и ты не хочешь, чтобы я увидел тебя такой, я думаю только о том, что из-за этих моментов люблю тебя чуточку сильнее.
– Ты врёшь, – совсем по-детски пробурчала она, и на его сердце потеплело.
– Не веришь мне?
– Нет.
Он опёрся ладонью о стену у её головы и легонько поцеловал. Стелла вздрогнула и грубо оттолкнула его, испуганно закрывая рот ладонями. Её лицо забавно покраснело, а лёд, всегда сковывающий красивые, но жестокие глаза, начал таять. Говорила она сбивчиво, неровно:
– Ты совсем идиот? Я же… Я же только что… Ужас!
Марк не сдержал смех: так мило и уморительно выглядела Стелла, когда он заставал её своими выходками врасплох. Пожав плечами, он ответил:
– После вчерашнего я тоже не принц с белоснежной улыбкой, – пальцы так и тянулись коснуться её светлых волос и понакручивать прядки на кончик. – Если наши чувства разрушит послевкусие, то они ничего не стоят. Понятно?
– Ты ужасен, – проворчала Стелла и всё равно улыбнулась. – Никогда так больше не делай.
– Угу, – сказал он и снова поцеловал её – коротко, бегло – и ретировался из ванной, остро ощутив, что она действительно изобьëт его до полусмерти.
Но он не соврал ей. Его чувства были ему незнакомы, но он узнавал их и проживал целый месяц, а сейчас только-только начал понимать, как их называть: чем больше ему приходилось видеть версий Стеллы, узнавать её в разных неприглядных ситуациях, тем крепче что-то внутри стягивалось, укреплялось и наполняло его небывалой энергией и воодушевлением. Это было странно, непривычно, и, наверное, самую малость пугало, потому что какая-то его часть представляла, что всё может неожиданно разрушиться, оказаться выдумкой, но Марк легко игрался с этим беспокойством, умудряясь радоваться тому, что он имел сейчас, а не терять это, опасаясь того, что может быть завтра.
* * *
Через несколько дней они собрались отправиться в пригород к родителям Стеллы. Она очень долго ходила вокруг да около перед тем, как собралась с силами и предложила ему поехать с ней. На самом деле Марк раскусил её почти сразу же, но ему доставляло особое удовольствие наблюдать за живостью эмоций на женском лице. Конечно, Стелла могла в любой момент передумать, поэтому ему было бы проще сделать вид, что он ничего не понял, дабы не смутить её ещё больше. Стелла оказалась до очарования неловкой девушкой. Его девушкой.
Каждый раз спотыкаясь об эту фразу, он совсем как мальчишка радовался и не мог в тайне удержать улыбку, скрыть её в тенях своих масок, а пальцы уже шаловливо подёргивали белые косички, которые Стелла так любила заплетать, а он от них сходил с ума. Они, как школьники, дурачились, точно дети, ещё не умеющие выражать любовь и привязанность, а потому шаловливо игрались друг с другом: то оттолкнут, то притянут ближе. Марк вот любил дëргать её за косички во всех смыслах этого словосочетания.
Ему и сейчас хотелось протянуть руку и пробежаться пальцами по её волосам, но Стелла ещё не спустилась, а потому ему приходилось довольствоваться фантазиями, бродя вокруг машины и стряхивая очередную насыпь снежинок. Морозы вдруг сжалились над ними: немного потеплело, но вместе с этим снегопад шёл почти ежедневно, выводя юношу из себя. Он только и делал, что чистил свою машину от сугробов.
Вжух, вжух – чистое стекло. Пару минут – снежинки облепили его. И так снова и снова – по кругу.
Пальцы его немного мёрзли, но больше не обещали отпасть от мороза, потому что Стелла в привычной манере подарила ему в новогоднюю ночь перчатки.
– Мне твои пальцы дороже, чем тебе, честное слово, – сказала она тогда, дуясь.
На самом деле у него были перчатки, но он не очень любил их носить: неудобно в машине, да и в целом как-то не приходилось ему по душе. Однако эти перчатки вдруг оказались ничего, и Марк на удивление ни разу не забыл их натянуть перед выходом на улицу. Вот и сейчас он с удовольствием поглядывал на чёрную ткань, на которой так ярко сверкали красивые снежинки.
Вдруг он подумал, что не обязательно морозить руки, чтобы уберечь снежинки. Не обязательно страдать, чтобы сохранить любовь…
Марк обернулся на скрип снега и немного расстроился, потому что на улицу выскочили не те, кого он ждал. Вглядевшись, он удивлённо охнул и с улыбкой направился к двум знакомым фигурам, которые неожиданно стояли вместе и о чём-то задорно переговаривались. С одной стороны, Марк был озадачен, увидев их вместе, а с другой – как будто иначе и быть не могло.
– Какие люди! – воскликнул он, махнув ребятам. – Как вы похожи, я даже не сразу различил, кто есть кто.
Артём радушно поприветствовал его и представил ему свою горячо обожаемую даму, которую, оказывается, он и так уже знал.
– Как тесен мир, да, Вика? – с улыбкой произнёс Марк. – А Стелла знает, что две части её жизни неожиданно схлопнулись?
И словно волшебство, откликнувшееся на призыв, из-за дверей показалась укутанная гусеница с хмурым лицом, но стоило ей увидеть Марка, как недовольство сменилось радостью, а когда её
