Джеки Коллинз - Бестия. Том 2
— Пусть остаются. Вечер почти закончился. Стоит ли портить себе кровь из-за какой-то дряни? Не беспокойся, они здесь больше не появятся, я лично позабочусь об этом. Предоставь это мне.
Она поцеловала его в щеку.
— Спасибо, Энцо, — и еще раз посмотрела на Рудольфо Крауна. Грязная свинья! Он точно заслуживал, чтобы его кастрировали!
* * *В четыре часа утра банкет все еще был в разгаре. Но Лаки почувствовала: можно уходить. Она разыскала Косту и шепнула:
— Я иду спать. Грандиозный праздник, правда?
— Фантастика!
— Тебе бы тоже не помешало выспаться.
— Я должен буду описать Джино все от начала и до конца. Уйду только после того, как закроется дверь за последним гостем.
Джино. Джино. Джино. Чертов Коста — вечно напоминает ей!
— Конечно, — холодно сказала она. — Развлекайся. Завтра увидимся.
* * *Она поднялась в персональном лифте на верхний этаж. Буги молча сопровождал ее, проверяя каждое помещение. После того как она водворилась в свои апартаменты, он удалился в свою каморку. Его поселили отдельно, но если он зачем-либо понадобится, Лаки достаточно нажать одну из многочисленных расположенных в стратегических местах кнопок, и он за считанные секунды будет здесь.
В ее мозгу проносились мысли. Зачем Рудольфо привел в отель близнецов Кассари? Что было нужно Дарио? Правильно ли она поступила, отфутболив Уорриса?
Лаки сбросила с себя и швырнула в угол туфли от Шарля Журдена и поставила долгоиграющую пластинку. Мартин Гей, «Что происходит?». Обволакивающая, чувственная музыка заполнила комнату, помогла Лаки расслабиться.
Долго еще ждать Марко? Пять минут? Десять? Ну, уж никак не больше.
Она ловким движением руки расстегнула сзади крючок на платье, и оно упало к ее ногам. Лаки отнесла его в спальню и достала взамен свою самую любимую рубашку из хлопка, которую носила десять лет назад и изредка надевала до сих пор. Марко часто видел ее в этой рубашке — только не в последние годы…
В ванной она тщательно смыла следы косметики, сняла украшения, энергично расчесала длинные черные волосы и заплела аккуратные косички. Теперь ей можно было дать четырнадцать лет. Умытая и неприбранная, она стала ждать человека, которого любила все эти годы.
Когда Марко постучался в дверь, Лаки была уже готова.
— Почему ты так долго?
— Я опоздал только на пятнадцать минут. Эй! — воскликнул он. — Что ты с собой сделала?
Лаки ухмыльнулась.
— Перевела стрелки на много лет назад. Нравится? Ты видишь меня такой, какая я на самом деле.
Он выглядел смущенным. Это уже не та чувственная красота, которая так подействовала на него этой ночью. Давно он не видел ее юной девушкой!
— Господи, ну ты прямо как маленькая, детка!
— Так вы меня оба называли — ты и Джино.
Он совсем ошалел.
Она, подбоченившись, стояла перед ним — длинные загорелые ноги слегка расставлены, голова немного склонилась набок, опасный блеск в черных глазах…
— Эй, мистер, хотите поиграть в доктора?
Он рассмеялся.
— Ты сошла с ума. Заставляешь меня чувствовать себя развратным старикашкой.
— Продолжай в том же духе. Развратничай. Сегодня — ночь исключений. Больше их не будет — пока ты женат.
— Лаки… — Он взял ее лицо в ладони и прильнул к губам. Она ответила, вложив в свой поцелуй все десять лет страстной любви. Ее язык неистово исследовал его рот: губы, зубы, небо… Лаки почувствовала, как твердеет от страсти его плоть.
— Пусть это исключение запомнится навсегда, — прошептала она.
Они продолжали целоваться. Затем его руки медленно скользнули вниз, к грудям. Он бережно гладил их через ткань рубашки, исследовал их очертания, нащупал и потеребил соски.
— Как хорошо, — пробормотала Лаки. — Ах, как хорошо!
— Можешь повторять это, сколько захочется.
— Я и собираюсь.
Он расстегнул на ней рубашку, но не снял, а просто забрался под нее руками.
— Ты сводишь меня с ума! — выдохнула Лаки. — Давай скорее разденемся и ликвидируем очаг напряженности.
— Ради Бога, я не дантист!
— Господи, Марко! Я не могу больше терпеть. Десять лет ждала!
Он превратился в вихрь. Лаки не успела опомниться, как он, сбросив все с себя, перекинул ее через плечо, швырнул на королевское ложе и овладел ею с таким неистовством, что она испугалась за его здоровье.
И вдруг этот страх за здоровье покинул ее. Больше ничто не имело значения. Она так быстро и интенсивно кончила, что чуть не умерла от наслаждения. И он тоже — с рыком страсти. Оба с головы до пят покрылись потом. Обоим стало весело.
— Больше никогда не приглашай меня к себе, — сказал Марко. — Видишь, куда это ведет?!
— Туда, где мне и хочется быть! — Лаки приподнялась на локте и впилась в него взглядом. Он сильно загорел; на груди чернели волосы. Она тихонько потеребила их пальцами.
— Знаешь, сколько я об этом мечтаю? Имеешь хоть малейшее представление?
Он с улыбкой покачал головой.
Она приблизила лицо, и ее губы с легкостью перышка запорхали по его груди, соскам, животу, добрались до пениса — тот моментально начал выказывать признаки жизни. Лаки не торопилась взять его в рот.
— А ты, Марко? Давно меня хочешь? Когда ты повсюду возил меня девочкой, ты уже вожделел к моему юному телу?
— Ты была самой большой сумасбродкой из всех, кого я знал. Занозой в заднице.
Она забрала член в рот и слегка куснула. Марко испугался.
— Эй!
— Не бойся, — с невинным видом произнесла Лаки. — Я его не откушу. С чего бы такие ужасы?
Он сел, сграбастал ее в охапку и снова начал целовать. Говоря по совести, раньше она никогда не получала удовольствия от поцелуев. С Марко все было по-другому. Кончик его языка дарил ей несказанное наслаждение, а когда он добрался до сосков, Лаки почувствовала, что возносится в рай. Слова любви рвались наружу, но она знала: нужно подождать. Он все еще женат. Черт возьми! Просто в голове не укладывается!
Она оттолкнула Марко и потянулась за сигаретой, одновременно натягивая на себя простыню.
— Ты знаешь, что здесь были близнецы Кассари?
— Да, — осторожно ответил он. — Я не хотел тебе говорить, чтобы не портить праздник.
— Если бы мне раньше сказали, я распорядилась бы вышвырнуть их на улицу.
— Конечно, и Рудольфо Краун вопил бы на весь отель, что мы плохо обращаемся с его друзьями. Полагаю, что это было случайное совпадение. Он вряд ли знал.
— Вот как?
Марко отобрал у нее сигарету, положил в пепельницу и отдернул простыню.
— Иди ко мне, детка.
