Брак по расчету - Кингсли Фелиция
– С кем?
– Ну тот, с кем она пришла! Лысина! Вылетело имя из головы, но помню, что в университете экзамены вызывали у него такой стресс, что у него волосы выпадали пучками, вот он и ходил весь с проплешинами… – Сесиль прищуривается, чтобы получше рассмотреть парочку. – Сейчас не могу сказать, страдает ли он этим до сих пор, весь побритый… Но не сомневаюсь, что это он. Странный выбор для той, кто пытался завоевать герцога, теперь явиться с этим вот!
– С Лысиной или нет, ее присутствие меня раздражает. Знать, что они с Эшфордом в одной комнате, меня просто… брр! – не могу закончить фразу.
– Да, если сказать безжалостно откровенно, ты уже давно какая-то бледная. Где здоровый румянец? Выглядишь уставшей, взгляд потухший… Ты вообще ешь?
– Не очень. Не хочу. Все эти мысли в голове крутятся, и еда уж точно не на первом месте среди моих проблем. Сесиль, меня можно назвать вечной рогоносицей, и призрак бывшей девушки Эшфорда возрождает во мне худшие страхи.
– Тогда остается лишь надеяться, что у Лысины в штанах подъемный кран и Порции будет чем занять время.
– Разве тебя не тошнило от секса? Как так, что сейчас ты принялась оценивать присутствующих?
– Просто рассматриваю разные сценарии.
– Пока ты их рассматриваешь, схожу в дамскую комнату.
78
Эшфорд
– Локсли нужно запереть! Закрыть в одной из этих прекрасных камер с обитыми стенами и выбросить ключи! – ворчит Харринг.
– Но почему ты-то сам ей отвечаешь каждый раз? Не обращай внимания, – отвечаю я.
– Но мы же на благотворительном вечере! Я должен заботиться о тех, кому повезло меньше меня, быть альтруистом.
– Ты и альтруизм – две параллельные прямые, и встретиться вам не дано.
– Кстати о встречах! Что тогда на матче по поло хотела Порция?
– Все прояснить. Точнее, сначала меня унизить, а потом прояснить. Обвиняла нас, отвратительных и злых мужчин, которые разбивают сердца бедным невинным девушкам.
– Это она-то невинная? Которая уселась на твой бильярдный стол без трусов и раздвинула ноги?
– Не надо было тебе об этом рассказывать.
– А все остальные разы: в сарае Ли, в теплице за фикусом твоей матери, в трофейной комнате клуба по поло…
– Хаз, мне не нужен краткий пересказ прошлых серий!
– Я твоя память!
– Ты заноза в заднице! Так или иначе, в конце Порция пришла к выводу, что, поскольку мы вынуждены посещать одни и те же места, можно положить вражде конец и двигаться дальше, каждый своим путем.
– Странно… Зная Порцию, я бы сказал, что она бы повесила тебе камень на шею и сбросила бы в Темзу какой-нибудь туманной февральской ночью.
– Учитывая характер той, о ком мы говорим, не исключаю, в самом начале у нее могла быть такая мысль, – рассеянно отвечаю я, оглядываясь. – Не вижу Джемму. Она же была с Локсли.
– Понятия не имею. – Потом у него звонит телефон, Хаз читает сообщение и поспешно хлопает меня по плечу: – Так, у меня дела. Хорошего вечера, Паркер. До скорого! Возможно.
Оставляю Хаза разбираться с его любовными приключениями и решаю отправиться на поиски Джеммы. Обхожу зал, но нигде ее не вижу, поэтому выхожу в лабиринт коридоров Грир-холла.
Есть в этих приемах что-то дьявольское: каждый раз, когда кого-то ищешь, встречаешь всех, кроме тех, кого хочешь. По очереди меня поймали Мюррей, сэр Роберт, герцог Невилл, леди Венеция и леди Августа.
Спускаясь по лестнице по дороге обратно в бальный зал, вижу сидящую на последней ступеньке фигуру в облаках тюля, опирающуюся о мраморные перила. Когда я понимаю, кто это, уйти уже не успеваю: она обернулась ко мне.
– Эшфорд! – В ее голосе слышатся приветливые нотки.
– Порция.
– Бежишь от обезумевшей толпы?
– Да и ты не в гуще событий, – замечаю я.
Она приподнимает юбку платья, показывая голую ногу:
– Споткнулась и подвернула ногу. Жду, пока холодный мрамор снимет боль. К сожалению, мой кавалер не совсем кавалер и, кажется, скрылся в зале с бренди.
– Хочешь, чтобы я его позвал?
– Если говорить откровенно, то нет. Лучше быть одной, чем в плохой компании, и Льюис – лишнее тому подтверждение.
– У него все еще алопеция?
– Только во время смены сезонов, – машет рукой она. – Одна из самых очаровательных его черт.
Между нами наступает неловкая тишина. Я знаю, что должен что-то сказать, но в то же время хочу найти вежливый способ сообщить, что мне пора, вывихнута у нее лодыжка или нет.
Она смотрит на меня с миролюбивой улыбкой:
– Ну же, ты же не бросишь старушку Порцию здесь, а проводишь на террасу? Так я хотя бы смогу удобно устроиться и любоваться подсветкой сада.
Я медлю.
– Я…
– Да брось, в конце концов, я же не луну с неба прошу.
И, пока она не стала снова давить на мое чувство вины, я протягиваю ей руку, помогая подняться. Господи, сними с меня этот крест.
– Тебе не кажется странным, что на этих многолюдных приемах, куда все так стараются попасть, многие потом ищут отговорки уйти и отдохнуть? – замечает она. – Льюис, я, ты…
– Я вообще-то искал свою жену.
– Ты позволил своей обожаемой женушке сбежать?
– Она была в зале с Локсли. Я пошел за напитками, а когда обернулся, их уже не было.
– Локсли просто ужасна. Все, кого я знаю, ее не выносят.
– Удивительно, но они с Джеммой прекрасно ладят. – Хотя Сесиль и не входит в десятку самых симпатичных мне людей, говорить о ней плохо при Порции мне не хочется.
– Вы с Харрингом тоже большие друзья и при этом совсем друг на друга не похожи.
– Мы друг друга дополняем. И вот уже лет двадцать пять как знакомы.
– А мы уже сколько знакомы? – спрашивает меня Порция.
Я помогаю ей сесть на одну из каменных скамей на большом балконе, увитом плющом.
– Не могу сказать.
– Мы встретились на первой игре моего брата, на чемпионате по юниорскому поло, пятнадцать лет назад.
– Однако, двузначная цифра! – Мне это должно быть интересно?
– Уже тогда ты выделялся среди всех остальных. Это твой природный дар с рождения.
Я не отвечаю на комплимент, которым она явно пытается мне польстить, поэтому Порция пожимает плечами и меняет тему:
– Вам, мужчинам, так повезло! В этих ваших смокингах вам всегда тепло, а мы в этих тонких шелках и тафте мерзнем все вечера, – замечает она, растирая ладонями предплечья. – Я бы попросила у тебя пиджак, но тогда мерзнуть будешь ты.
Едва заметно фыркнув, я снимаю пиджак и протягиваю ей.
Почему каждое ее слово звучит как шантаж, будто я ей что-то должен, потому что обманул ее ожидания? Если бы я не чувствовал себя обязанным быть вежливым, по крайней мере на публике, то бросил бы ее сидеть там, на лестнице.
– Ну же, садись, не стой! Рано или поздно Харринг, Локсли или твоя жена пройдут мимо! У тебя больше шансов найти их, если будешь ждать на месте, а не искать по всему Грир-холлу.
В угоду ей я сажусь, но решаю сразу прояснить этот момент:
– Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь, увидев нас здесь, начал рассказывать небылицы или внушать Джемме странные мысли.
– Она знает о нас? Ты Джемме рассказал?
– Да. Как можешь представить, ей это совсем не понравилось, и я не могу ее в этом винить.
– Если она любит тебя, как ты говоришь, она должна верить тебе, а не услышанным сплетням.
– Ты же знаешь, окружение непростое.
– О, смотри! Ресничка! – говорит она, проведя пальцем по моей скуле. – Подуй и загадай желание.
Не успеваю я оторвать ее руку от своих губ, как из зала доносится какой-то гул, и я вижу, что гости собрались прямо перед одним из окон, выходящих на балкон.
79
Джемма
Перед глазами все кружится, стоит мне их открыть. Свет канделябров ослепляет, спиной я ощущаю холод мрамора, а надо мной склоняется неопределенное количество лиц.
– Джемма. – Это голос Эшфорда.
Он встает рядом со мной на колени и прижимает меня к груди.
