Семья для чемпиона - Алекс Коваль
Не теряя времени, я двигаю в сторону парковки. Нахожу свой заваленный снегом по самую крышу внедорожник и с утробным воем пытаюсь примириться с мыслью, что, прежде чем уехать, придется своего «коня» откопать.
В итоге теряю на морозе лишние полчаса. И еще примерно столько же на прогрев мотора. А вот трассы ночью относительно пустые. Скользко, правда, не разгонишься. Плотная корка льда, припорошенная снегом, уже привезла на моем пути три ДТП. Куда-куда, а на тот свет я точно не тороплюсь.
В свой район заруливаю уже в начале пятого. Будто чувствуя, что дом близко, тело начинает все больше ломать и корежить от усталости. Под конец и глаза моргают в разы чаще, норовя закрыться. Поэтому даже сумку дорожную я бросаю в тачке, не посчитав нужным тащить ее сегодня домой. И телефон где-то на заднем сиденье. Вместе с шапкой и документами.
По хрену.
Беру только ключи.
Поднимаюсь на этаж. Дверь открываю тихо, стараясь не шуметь и не разбудить своих раньше времени. Переступив порог и очутившись в полумраке гостиной, на пару долгих мгновений зависаю. Закрываю за собой дверь и стою, впитывая каждой клеткой тела это приятное чувство жизни вокруг. Будто сами стены с появлением здесь Авы и Димки дышать начали. Вещи их то тут, то там на глаза попадаются. И пахнет вкусно. Едой домашней.
А как было бы классно, если бы еще и ребенком маленьким пахло? Ну, знаете, этот сладкий, вкусный, сногсшибательный и ни с чем не сравнимый запах карапуза и счастья в доме…
Давлю в себе вздох.
И до этого обязательно доберемся.
Не включая свет, разуваюсь, скидываю куртку на диван в гостиной и мою руки на кухне. Прохожу влажными ладонями по щекам и шее. Закидываю в себя выданную доком таблетку обезбола и осушаю стакан воды. Душ надо бы принять, а потом вероломно вламываться в комнату Птички…
Так бы я сделал, если бы я был правильным засранцем. Но, к сожалению или к счастью, я не такой. Поэтому иду сразу в комнату Авы, уже предвкушая тот момент, как завалюсь и вырублюсь до середины дня, не позволив ей сбежать утром на работу.
Захожу в ее спальню и хватаюсь за край толстовки, собираясь ее стянуть, когда привыкшие к темноте глаза лезут на лоб от удивления, потому что…
Да потому что ее кровать, мать его, пуста!
Внутри все падает. С гулом, грохотом и треском.
Сердце в пятки, душа в почки.
Где?
Где она?
Ава моя где?
В затылке немеет. За грудиной стреляет. Все чувства притупляются, кроме одного – паника. Леденящая душу, обжигающая паника. Неужели эта скотина все-таки припер свою задницу сюда вчера? И? Дальше-то что? Это не отменяет моего вопроса. Куда. Они. На. Хрен. Делись?!
Они.
Димка!
Вылетаю из комнаты Авы и ныряю в проем соседней комнаты, куда дверь чаще всего открыта. Выдыхаю шумно сквозь стиснутые зубы, поигрывая желваками от облегчения. Сын на месте. Крепко спит, развалившись звездой поперек кровати и скинув одеяло на пол.
Я тогда ничего не понимаю!
Подтягиваю одеяло, накидывая на малого, и тут меня осеняет. Не знаю, чем больше: догадкой или надеждой, но коридор квартиры я пересекаю широким шагом, едва ли не бегом. Ручку двери едва не выкорчевываю на хрен, а оказавшись в своей спальне…
Зажмуриваюсь, потирая переносицу.
Здесь.
На месте.
Хвала небесам.
Тоже спит. Свернувшись калачиком на моей половине кровати. Головой на одной подушке, обнимая обеими руками вторую. Светлые длинные локоны разметались в беспорядке. На лице выражение полной безмятежности. Кажется, даже губы слегка улыбаются. Снится, наверное, что-то приятное. Такая маленькая и хрупкая, беззащитная совершенно, что в груди уже ноет не от отбитых ребер, а от мысли, что надо быть бездушным нелюдем, чтобы желать такую сломать.
Гордей – сволочь. Кем бы он мне ни приходился, редкостная сволочь.
Паника не до конца, но отступает. Я закрываю дверь и огибаю широкую кровать. Не раздеваясь, осторожно ложусь прямо на одеяло, в которое укуталась Птичка. Подтягиваю под голову декоративную подушку и, тихо шипя от боли, поворачиваюсь на бок. Обнимаю Аву поверх одеяла, утыкаясь носом в ее макушку.
Она начинает елозить в попытке устроиться удобней. Двигается своей попкой чуть ближе ко мне, а улегшись вплотную, затихает. Я сжимаю ее рукой чуть сильнее, насколько позволяет сегодня мое физическое состояние. С губ Птички слетает тихий вздох, больше похожий на стон. Сердечко начинает биться чаще, дает разгуляться фантазии на предмет того, что снится ей конкретно в этот момент. Но дофантазировать не успеваю и сам уплываю в сладкое забытье с убаюкивающей мыслью: наконец-то дома.
Пробуждение выходит тяжелым. Таким, когда ты долго балансируешь на грани, не понимая, чего тебе хочется больше: открыть глаза или снова провалиться в крепкое беспамятство. Веки свинцовые. Во всем теле прибивающая к месту тяжесть. Даже мизинцем шевелить лениво. Тело расслабленно. Тело в нирване. Тело хочет спать. А вот дыхание сбоит…
Потому что по губам ползут чьи-то пальчики, поглаживая и дразня. Ну как чьи-то? Одной проснувшейся пернатой прелести, пахнущей моим шампунем. Из чего делаю вывод, что в мое отсутствие Птичка не только мою кровать кощунственным образом захватила, но к территориальным потерям можно причислить и душ со всем сопутствующим. Женщины. Дай им волю – оставят без последних трусов. Хотя конкретно в этом случае я категорически за.
А пальчики Авы ползут дальше, продолжая вероломно вырывать меня из крепких объятий сна. Ноготком почесывает щетинистый подбородок. Линию скул подушечкой очерчивает и на кончик носа давит легонько. Шепчет тихо, по ощущениям, с соседней подушки:
– Я знаю, что ты проснулся.
– М-м… мгм… – мычу невнятно, – тебе показалось, – выдыхаю.
– Ты со мной разговариваешь.
– Я? – хриплю со сна. – Я не с тобой разговариваю.
– Тогда, может, ты «не мне» объяснишь, каким образом ты оказался этой ночью дома?
– Чудесным, возможно?
– Ох уж этот волшебный «Аэрофлот»! – фыркает моя пернатая прелесть.
Я открываю один глаз. Птичка лежит на соседней подушке, подперев голову ладошкой. С влажными после душа волосами и горящими румянцем щеками. Смотрит на меня своим пронзительным голубым взглядом, такая дурманящая, красивая и нежная, как физическое воплощение мифического выражения «доброе утро».
Я улыбаюсь и тяну ладонь, убирая прядь ей за ушко. Говорю интонационно значительно ниже, чем планировал:
– Шикарно смотришься в моей кровати. Привет, родная.
– Привет, Ярик.
– Сколько я проспал?
– Достаточно. Я приготовила обед, а Димка успел
