Семья для чемпиона - Алекс Коваль
– Ты просто животное… – морщусь, провожая взглядом фигуру Ремизова-младшего до лифтов. Напоследок Гордей оглядывается и одаривает меня своей фирменной полуулыбкой. Такой приторно-сладкой и торжествующей, что меня начинает мутить. Тошнотворный ком подкатывает к горлу, а на языке перекатывается противная горечь поражения.
Он победил.
И он это знает.
Я стою в подъезде и едва сдерживаю рвущийся наружу поток слез. В сердце саднит старая рана. Стираю ладонями проскользнувшие слезинки. Зло. С остервенением. И чувствую себя загнанным в угол зайцем! Абсолютно поверженной и беспомощной. Буйно помешанный идиот! Завистливая, никого не щадящая сволочь!
Спсиху заряжаю кулаком в стену. Еще. И еще раз. Бью, сбивая костяшки! Пальцы пронзает острая боль. Я взвизгиваю тихонько и тут же зажимаю ладонь между ног, в попытке унять пульсацию. Сжимаю челюсти и стекаю по стенке задницей на пол. Втягиваю носом воздух, с губ срывается всхлип. Буйным потоком прорываются наружу обида и отчаяние. Кто дал ему право лезть в мою жизнь? Кто дал ему право ставить меня перед подобным выбором? За что мне это все? За что нам с Яром и Димкой это все?! Почему Гордей не может просто оставить нас в покое, мы ведь ему не нужны! Ни я. Ни сын. Этой бездушной мрази вообще никто не нужен!
Зачем же…
Зачем…
– Родитель? – слышу со стороны двери и тут же шуршание тапок. – Эй-эй, ма, у тебя все хорошо? – падает рядом со мной на корточки Дима. – Он что, тебя обидел? Щас я как догоню и…
– Н-нет, – сиплю. – Нет, Дим. Просто поплохело, – хватаю сына за футболку, останавливая. – В глазах потемнело, и руки… затряслись. Давление, может, подскочило, – сочиняю на ходу.
– Вызвать скорую?
– Не надо скорую. Я в порядке, – гашу рвущийся из груди стон. – В порядке…
– Вставай, – тянет меня за руки Димка, поднимая. – Пойдем, уложу тебя спать.
Провожает меня до спальни, сын заботливо суетится вокруг, заставляя забраться под одеяло. Укрывает. Приговаривает смешно:
– Это, наверное, ты из-за Яра перенервничала.
– Наверное…
– Все с ним хорошо, вот увидишь завтра.
– Обязательно.
– Тебе, может, воды принести? Или таблетку там какую?
– Ничего не нужно. Не переживай, – жмурюсь, пытаясь унять нарастающий серый шум в ушах. – Я немного полежу и отпустит. Честно.
– Не знаю, что там тебя отпустит, но пока ты не уснешь, я рядом посижу. Так надежней будет, – забирается на другую половину кровати Димка, подтягивая повыше свою подушку.
– Это лишнее, правда, Дима… – пытаюсь вяленько протестовать.
Но мой ребенок остается непреклонен заявляя:
– Отказы не принимаются.
– Сынок, я не хочу спать.
– Тогда давай посмотрим фильм? – хватается за пульт. – Что ты хочешь? Давай только не сопли, ма. Боевик или комедию?
– Комедию, – вздыхаю, смирившись с неизбежностью, хотя смеяться мне сейчас невыносимо больно.
– Пр-р-ринято! – щелкает пультом, запуская приставку. – Вот эту. Наша, новая, говорят, прикольная. Да, кстати, тебе там Ярослав звонил несколько раз. Наверное, спокойной ночи пожелать хотел. Ты ему не перезвонишь?
– У него поздно уже, – кусаю губы, бросая взгляд на время. – Он уже спит, наверное.
Да и мне не помешает переспать со своими мыслями. Сейчас их слишком много в моей голове! Но одно я знаю совершенно точно, какой бы я ни сделала выбор, он будет направлен на минимизацию негативных последствий для моего ребенка. Для него и… для Ярослава. Даже если мне самой этот выбор грозит вдребезги разбить сердце. Потому что сегодня для меня стала вполне очевидной одна простая вещь: секс ради секса – хрень.
Не бывает физики без химии. Не бывает счастья в отношениях без любви. Можно бесконечно обманывать себя, загоняя в рамки фиктивности, но в итоге придется признать: я влюбилась в Ремизова. Да. Втюрилась, как девочка, с первой же встречи там, на арене! И каждый последующий день тонула в своих чувствах к нему все глубже и глубже…
Прямо пока не «постучали со дна».
Глава 40
Ярослав
– Уважаемые пассажиры, наш самолет готовится к посадке. Просьба закрыть столики и пристегнуть ремни безопасности, – вырывает из дремы голос бортпроводницы.
Я открываю один глаз и бросаю взгляд сначала на наручные часы, потом в иллюминатор на огни ночной Москвы. Во Владике десять утра. В столице три часа ночи. Пока приземлимся и доеду до дома – будет уже четыре. Плюс-минус. Сутки без сна – держусь на морально-волевых и мысли, что уже вот-вот, через каких‐то полтора часа, я обниму свою Птичку. Крепко так обниму.
Проделать весь этот путь до дома после адски тяжелого дня определенно стоило. Конечно, после десяти дней ожидания еще одна ночь глобально не сыграла бы никакой роли. Но локально я буквально не находил себе места в номере от мысли, что мать озвучила Гордею мой адрес. Он не дурак – наверняка знает, что в городе меня нет и что Ава с Димкой одни…
Нет. Уже одно то, что Птичка не ответила на десяток моих звонков, накрутило меня донельзя, как сильно я ни старался гнать плохие мысли прочь. Одно успокаивает. Полагаю, если бы случилось что-то из ряда вон, Димка бы точно позвонил. Он бы молчать не стал.
Гордей…
Поджимаю губы, сдерживая заковыристый мат. С этой неприятностью придется что-то решать. И как можно быстрее.
– Пристегните ремень, пожалуйста, – просит меня стюардесса, легонько касаясь ладонью плеча.
Я мажу по ее лицу безынтересным взглядом и шарю рукой по поясу, пристегиваясь. Девушка кивает и уходит. С абсолютным безразличием отмечаю про себя, что с появлением в моей жизни Птички я напрочь перестал замечать других женщин. Даже мимоходом. Даже в эстетических целях. Не торкают больше ни взгляды, ни улыбки, ни формы. Мой мозг и тело повернуты на одной. Единственной и неповторимой.
Я делаю движение онемевшей шеей, разминая. Неловко кручу корпусом – боль в ребрах прошивает до самой макушки. Стреляет в виски. Я морщусь и не дышу, стискивая зубы. Прикладываю ладонь к месту ушиба, будто пальцами могу сдержать волны, растекающиеся по всему телу. Обезболивающее перестало действовать часа два назад, и теперь даже дышать дискомфортно. Дерьмово.
Удостоверившись, что все пассажиры эконома четко проследовали инструкциям экипажа, в салоне гасят свет. Народ снова затихает. Самолет начинает снижение. Я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза.
Еще чуть-чуть…
Столица встречает трескучим морозом, зависшим в воздухе белесой дымкой, и хрустом свежевыпавшего снега под ногами. Чистить не успевают. Он все
