Не держи меня - Марика Крамор
— Аааа… Ясно. Ну я пошла.
— А вы с папой договорились уже?
Надеюсь, Роберт мне потом голову не открутит, что я влезла куда не надо?
— Я предупрежу его. По телефону.
— Только не забудь.
— Ладно.
Глава 51
Напряжение повисло в воздухе и уже какое-то время напрочь отказывается растворяться.
Роберт бушует, но молча. Из-за чего конкретно — не знаю. Могу предположить, что не на меня. Он недоволен самой ситуацией.
— Ну и что ты щеки надул, как хомяк?
Я приближаюсь к мужчине. Встаю как и он, копирую его позу: бедрами опираюсь о столешницу, руки сложены на груди. Поворачиваю к нему голову.
— Ты считаешь, это нормально? — наконец выдает Роберт, выплескивая эмоции, разрезая ребром ладони вибрирующий воздух. — Вот так по улице идти? Это смотрится отвратительно. Просто ужасно!
— Она делает как умеет. Ей не хватает немного опыта, ловкости и навыка.
Успокоить его сейчас не удастся. Более того, теперь я вижу, что отсутствие мамы или хотя бы другой женщины, кому отец и дочь доверяли бы, плохо влияет на отношения Роберта и Камиллы: они друг друга не слишком понимают и не спешат договориться. Роберт не принимает то, чего не избежать, а девочка упорствует, потому что она взрослеет и на мир начинает смотреть иначе.
Один идет вперед, другому тяжело принять перемены.
Да уж.
— Зачем ей вообще краситься? Она и так красивая девочка!
— Это нормально. Женщины красятся. Лицо. Волосы. И начинается этот процесс раньше, чем тебе бы хотелось. Иногда выходит нелепо, возможно. Но… она пробует. И ты ее не удержишь. Зачем запрещать и ставить условия, когда можно помочь ей разобраться во всех этих таинствах? Это очень интересно на самом деле. Некоторые даже учатся этому. Стилисты, визажисты, парикмахеры. Думаешь, так легко постигать новую науку?
— Какую науку? Щеки намалевать? Ну что ты смеешься?
— Ты истинный мужчина, — безуспешно скрываю ехидную улыбочку. — Вот сейчас это заметно как никогда. Просто прими, что твоя девочка взрослеет. И превращается в девушку. Как гусеничка в бабочку.
— Охренительное сравнение!
— Зато самое безобидное. Я могу другие подобрать, — веселюсь и укладываю ладони ему на плечи, придвигаюсь ближе. — Хочешь?
— Хочу, — кусает он мою нижнюю губу, — но не это.
— Если ты уверен в ее друзьях и что на нее никто, кроме тебя, дурно не влияет, оставь все как есть. Я в следующий раз ей немного подскажу.
— И что это значит — кроме меня?
Его взгляд осуждающе поднимается выше, ловит мой, со смешинками.
— Можно я промолчу?
Кусаю его за нос игриво.
— Ты хочешь сказать, что это я виноват?
— Ей нужно не осуждение, а внимание. Понимание. Участие. Собственно, как и любому человеку.
— То есть осуждаешь ты именно меня?
— Нет. Я вижу не только то, что лежит на поверхности, но могу копнуть и глубже. У меня есть пара идей… я тебе чуть позже их пришлю.
— Какая ты иниц… — Роберт осекается, прислушиваясь к приглушенной мелодии. — А это не твой телефон разрывается?
— Да. Я сейчас, вдруг что-то срочное.
Настроение немного портится, когда я вижу, кто именно мне звонит, но вызов решительно принимаю.
— Алло.
— Гелена. Здравствуй.
Ух, как он официально начинает. Но посмотрим-посмотрим.
— Здравствуй, папа.
— Чем занимаешься? Надеюсь, ты сейчас сможешь поговорить со мной, если лично не получается.
— Я у Роберта в гостях. Слушаю.
Мне кажется, папа даже поперхнулся — так сильно закашлялся, но ничего, я терпеливо дожидаюсь, пока он возьмет себя в руки.
— Ты все еще не бросила эту дурь? — недовольно осведомляется отец.
— Ммм… вроде в моей жизни не было ничего, что соответствовало бы этому определению. Ну… разве что Аяз.
Папа раздраженно пыхтит в трубку.
— Ты так дышишь, я сейчас оглохну. У тебя все, или припас еще нечто «важное»?
— Ты меня удивляешь все больше и больше. Гелена, ну он же старый!
— Ты уверен, что готов услышать ответ? — насмешливо бросаю, искренне улыбаясь.
— Доиграешься ты, дочь: такие мужчины очень эгоистичны, из всего извлекают выгоду, я узнал о нем. Ты правда думаешь, что он серьезно к тебе относится?
— Мы немного заняты с Робертом, — намеренно злю папу еще больше. А почему нет? Он же позволяет себе грубость! Значит, я вольна ответить тем же. — Если у тебя ничего срочного…
— Ты звонила насчет работы? — рявкает отец. — Тебя там ждут.
— Позволь, я сама решу, когда звонить и звонить ли. Я за себя не просила. И мне туда не слишком нужно.
— Ты издеваешься?! Совсем за ум не хочешь взяться! Я поднял свои связи, чтобы тебя взяли на хорошее место, о чем ты грезила все детство! И теперь носом воротишь?!
— А… — снисходительно подчеркиваю я. — Так это ты обо мне хлопочешь? А я уж подумала, там вновь твой тайный интерес. Не стоит. Я что-нибудь придумаю.
— Мне что, отменить все?! Доиграешься, я так и сделаю!
— Отменяй. Я от тебя в последнее время ничего хорошего и не вижу. И знаешь что, папа, — набираю побольше воздуха в грудь. Наверное, все же Акрам правильно сделал, что уже давно прочертил линию отчуждения. И почти не общается с отцом. И мне стоит попробовать так же. — Ты мне не звони, если что-то не крайне важное, ладно? Можешь через маму передать. Или еще что-то придумать. Мне так надоело, что я прошу у тебя настоящей поддержки, участия, совета, в конце концов, а получаю какую-то липу. Ты заботишься только о своих интересах. Ты даже во внимание не берешь, что мы можем расходиться во мнениях. Хватит пытаться жить за меня, договорились?
— Ты сейчас пошутила? — вставляет он глухим голосом. — Что значит не звонить?
— Думаю, ты меня понял. Мне жаль это произносить, мне казалось, что ты меня любишь. Какой-то своеобразной, строгой, но любовью. А ты… привык только командовать. Но ты ведь не видишь во мне человека! Только мешок, который вечно в нужном направлении пинать приходится!
— Да что с тобой, а?! Я всю жизнь…
