Не держи меня - Марика Крамор
— С чего ты взяла, что мне нужно тебя принизить? — я тоже поднимаюсь на ноги и сознательно смотрю на нее сверху вниз. — Любая девушка прекрасна от природы, но кто-то свою красоту научился подчеркивать и эффектно подает себя. А ты разом все перечеркнула. И мне интересно, ты умышленно это сделала или вышло случайно? Потому что портить себя специально — верх тупости. А по незнанию — простительно.
— Так много букв лишь для того, чтобы обозвать меня уродиной?
Я мысленно хлопаю себя по лбу. Демонстративно к ней наклоняюсь и разглядываю кожу. Вот же, а! Мне б такую в ее возрасте! Да мне бы и сейчас такую, я бы не отказалась!
— Иди сюда, — зову ее за собой к выходу. Там огромное зеркало.
— Вот мне заняться больше нечем, по вашей указке ходить!
Она вновь перешла на вы. Вау.
— Да иди, говорю, не бойся. И если хочешь, можешь обращаться ко мне на «ты».
Это немного поднимет ее и принизит меня. Так сказать... уравновесит. Не сместит до разряда подружек, но чуток приблизит.
Все же она язва! Язычок острый. Такой, что будь здоров. И взгляд живой и запальчивый.
Подвожу паршивку к зеркалу. Прячу за уши ее вновь выбившиеся волосы.
— Посмотри, какая у тебя чистая бархатистая кожа. Я б за такую в пятнадцать лет душу продала! А ты так непростительно ее прячешь.
— Вообще-то, я выравниваю тон лица. Нет, не слышала?
— Ну с тоном-то еще куда ни шло. А с ресницами что ты натворила?
— А что? — удивляется она искренне, разглядывая себя тщательно и придирчиво.
— Лапки паука! Привет!
— Очень смешно!
Камилла успевает отпрянуть от зеркала.
— У тебя супердлинные ресницы. Красивые глаза.
— И большие щеки, да?
— Они соответствуют твоему возрасту. У меня тоже были такие. А теперь видишь? — я комично втягиваю щеки в рот, плотно смыкая губы. Получается эффект потешной рыбки. И мы с девочкой даже смеемся в унисон.
— Так, — догоняет нас голос Роберта. — А где все?
Я не успеваю ответить, как хозяин дома шагает к нам.
— А вы что делаете? — вытаращивает он глаза.
— Смотри, он тоже на рыбу похож, — шепчу я Камилле на ухо.
Девочка прыскает со смеху. Но я сразу подмечаю, как она робеет при Роберте. Уверенность ее куда-то девается.
— Нифига себе, — выдает Роберт и придирчиво оглядывает дочь. — А… — он обводит рукой ее лицо. — А куда это ты так… раз…
Он проглатывает слово «размалевалась», а у Камиллы даже плечи опускаются. Она расстроена.
— Это просто рука съехала, — вступаюсь я за нее.
— Чего там съехало?!
— Пап, да все девочки из компании уже давно красятся! Одна я как белая ворона!
— Ага! И я, видимо, не должен был всего этого заметить, верно?
Судя по всему, так и планировалось. Она хотела сбежать тихонько, чтобы он не заметил. Вот и вышла, когда Роберт ушел из гостиной.
— Ну пап!
— Камилла! Мы обсуждали.
— Ну так не честно!!!
Я машу Роберту рукой, стоя за спиной Камиллы. Так, чтобы видел только он, привлекаю его внимание и машу головой. Знаками прошу его уйти.
Он, конечно, впадает в легкий ступор, но все же выполняет мою беззвучную просьбу. Мы с девчонкой остаемся вдвоем.
— Все не так уж и плохо на самом деле, если только…
Я осторожно растираю и убираю излишнюю яркость со щек, то же самое делаю с голубыми веками.
— Если ты выберешь более нейтральные оттенки теней, будет хорошо. Ближе к серому. Попробуй. У тебя есть такие?
— Нет.
— А бежевые?
— Бежевые есть.
— Отлично. Пока немного уберем яркость. Идет?
— Не знаю.
Она недовольна и огорчена. Но оно и ясно. Конечно, в штыки воспринимает требования отца. Да и я тоже от папы пряталась в свое время.
— И еще, — я беру свою сумочку в руки. Достаю тушь. — Не знаю, какой ты пользуешься, но необходимо подобрать свою щеточку. С которой удобно именно тебе. Смотри, у меня такая. Классная! — я вдруг улыбаюсь. Потому что Камилла так жадно разглядывает заветный тюбик. Не думаю, что у нее проблема купить себе такой. Но выбрать… нужно много перепробовать, чтобы найти свое.
— А можно взглянуть?
Я одобрительно киваю, и девочка раскручивает тушь. Внимательно разглядывает щеточку.
— Она силиконовая, с редкими рядами. Для меня идеальна, — поясняю.
Камилла соглашается, а потом делает то, отчего у меня волосы дыбом встают — начинает красить ресницы. Пробовать...
— Стой! — активно возмущаюсь я и останавливаю хрупкое запястье. И Камилла настороженно на меня смотрит. — Ты что делаешь?
— Ты сказала можно! Тебе жалко, что ли?
— Запомни, пожалуйста. Раз и навсегда. Никогда! Не пользуйся чужой косметикой. Это запрещено строго-настрого!
— Почему? — удивляется.
— Потому что ты не знаешь, чем болеют другие люди. Это может быть незаметно. Да что угодно! Конъюнктивит. Герпес. И все это там! В тюбике. Одно касание, и все. Инфекция у тебя на лице, губах, глазах. Никогда так не делай. Главное правило: косметика должна быть твоя личная. Это правила безопасности. Это твое здоровье. Ни у кого не бери и свою никогда не давай.
— Я не знала, что все так серьезно.
Она с подозрением закручивает тюбик. Осторожно протягивает мне обратно.
— Я тебе куплю и в следующий раз привезу. Только ни с кем не делись. Ну или через папу передам.
— Только не через папу! Если можно… — она смущается. — Если можно, чтобы он не видел.
— Хочешь, я потом помогу тебе накраситься? Можем подгадать время, и я приеду, когда ты будешь дома.
— Я подумаю, — недоверчиво отзывается девочка. Вновь смотрит настороженно.
— Ну, если что, звони. Ты вообще можешь мне звонить, если надо будет посоветоваться или что-то спросить. Ну такое… женское. О чем с папой не потолковать.
— Хм, — удивляется Камилла, но в глазах ее теперь больше неуверенности, чем дерзости. — А тебе-то зачем на меня время тратить?
— Потому что, когда мне было пятнадцать лет, у меня тоже были такие вопросы. И я тоже тайком красилась
