Трюк - Иден Финли
Не говоря уже о том, что даже если бы они это сделали, было бы верхом тупости мутить с товарищем по команде.
Плюс еще Ноа.
Черт. Неужели я не могу хотя бы пять минут о нем не думать?
— Братского кодекса? — переспрашивает блонди, плотно повиснув на Миллере.
— Ибо сказано: «Не тронь друга своего в тройничке дьявольском», — изрекает с ухмылкой Миллер.
— Хоть я и гей, но этот закон хорошо знаю.
Блондинка надувает губы и выглядит смущенной.
— Но нас же четверо. А дьявольская четверка считается?
— И на этой ноте, — заключаю я, — поймаю-ка я такси и поеду домой.
Я поворачиваюсь к Миллеру и вручаю ему рыженькую. Теперь у него по девушке с каждого боку.
— Хорошенько повеселитесь.
Я почти дохожу до переулка, когда Миллер окликает:
— Джексон, подожди.
Он оставляет девчонок и направляется ко мне. Подойдя ближе, Миллер опускает взгляд.
— Слушай, эти все… дела… Ну, я и Тэлон. Просто мы с колледжа такое мутим. Не то, чтобы мы трогаем друг друга. Мы…
— Не волнуйся, я не подумаю, что ты педик, только потому, что участвуешь в групповушках. Это не мое дело. Это вообще никого кроме вас не касается… ну и кроме этих охотниц за футболками. Только не дайте журналюгам пронюхать о ваших потрахушках. Думаешь, моя жизнь была праздником в последние месяцы? Погоди, пока в прессу не просочится информация о ваших оргиях.
Миллер проводит ладонью по волосам.
— Блядь, ты прав. Мы больше не в колледже. Нам не следует…
— Ну что, готовы идти? — кричит Тэлон, уже догнавший девушек.
Что-то происходит с лицом Миллера, когда он видит Тэлона. Все сомнения исчезают, когда он со мной прощается и идет к ним. Я велю себе делать вид, что ничего не видел и не слышал, потому что это не мое дело, и я бы предпочел оставаться в неведении.
Пока есть возможность, я ретируюсь, ловлю такси в конце квартала и радуюсь, что смог избежать очередного скандала. К черту этот город.
Ночь меня изматывает, алкоголь наконец-то начинает действовать, и вокруг больше нет отвлекающих факторов.
Друзья не позволяют выпившим друзьям писать сообщения. Вот бы и таксисты так поступали. Надо бы вписать это в список их услуг. Потому что сейчас, оставшись один, я делаю именно то, что обещал себе никогда не делать. Нахожу в контактах имя Ноа и набираю три слова, которые он точно читать не хочет:
«СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ».
Глава 24
НОА
— Подъем! — гремит чей-то голос в попытке меня растормошить.
Я лежу на животе, пуская слюни на подушку, и не имея никакого представления о времени.
Кое-как разлепляю один глаз:
— Какого хрена, Джет?
— Уже семь вечера. Поднимай. Свою. Задницу.
— Не думаю, что тебе позволено так разговаривать с арендодателем.
— Ты мне не арендодатель, потому что я тебе не плачу. Ты, скорее, мой приемный старший брат. А это значит, что я буду действовать тебе на нервы.
Я переворачиваюсь на спину.
— Зачем я должен вставать? Больше суток не спал, работал над «Радужными Койками». Спать хочу-у-у-у!
— У меня сегодня концерт, и ты придешь.
— Зачем?
— За тем, что с тех пор, как Мэтт уехал, ты только и делаешь, что работаешь и дуешься.
— Ноа Хантингтон не дуется. Ни на кого.
Джет стаскивает с меня одеяло.
— А душ Ноа Хантингтон принимает? Совсем не помешало бы. Давай.
— Не хочу. — От меня не ускользает, что девятнадцатилетний парень ведет себя гораздо более зрело, чем я, но мне все равно.
Настоящая причина, по которой я не спал всю ночь, в том, что я пялился на свой дурацкий телефон.
«Скучаю по тебе». Ну и какого хрена? Что прикажете с этим делать? Ответить словами, которые отчаянно хотел сказать ему с того самого дня, как он уехал?
Вернись.
Не оставляй меня больше.
Я люблю тебя.
Чертов Мэтт. Он хозяйничает в моей голове, хотя между нами восемьсот миль.
— Тебе решать, идешь ты в душ или нет, но на концерте ты все равно будешь. Так что выбирай, либо будешь выглядеть как бродяга, либо искупаешься и станешь секси старичком и выбросишь из головы моего придурка брата.
— Серьезно, заканчивай прикалываться про возраст. Двадцать шесть — это не старость.
— Как скажешь, дедуля.
Пока я принимаю душ, Джет зависает в моей комнате, как будто мне нужна нянька. И даже когда выхожу в одном полотенце, он отказывается выйти.
— Собираешься торчать тут и смотреть, как я одеваюсь?
— Я должен быть уверен, что ты снова не заберешься в постель.
— Взбалмошный мальчишка.
— Зато я хоть в чем-то хорош.
Я вскидываю голову. Теперь, по-настоящему взглянув на Джета, я понимаю, что он здесь вовсе не ради меня. Он теребит подол рубашки и переминается с ноги на ногу, будто ему не терпится вытащить меня из дома, но вряд ли это реальная причина.
— Ты нервничаешь. Из-за концерта.
Джет скрещивает руки на груди и пытается выглядеть дерзко.
— Нахрен иди. Я таких концертов столько переиграл.
— Не в Нью-Йорке. Не в таком важном месте, как «Клуб Сохо».
Джет хмурится и опускает руки.
— Ладно, Окей. Мне нужно, чтобы ты держал меня за руку, как первоклашку в первый день школы. Группа ангажировала этот концерт, а я до сих пор не знаю и половины песен. Раз Мэтта здесь нет, ты теперь мой суррогатный старший брат. Смирись.
Не могу сдержать смех, хотя и должен бы. Джет боится выходить на сцену и нуждается в моей поддержке, а не в подколках.
— Знаешь, если бы ты сразу это сказал, я бы шевелился гораздо быстрее. Я думал… — провожу ладонью по своей бритой голове. — Думал, ты такой приставучий из-за Мэтта.
— Ну, в этом тебе точно не помешает пинок под зад, но сейчас я здесь по другой причине.
— Ладно, давай договоримся, — предлагаю я. — Я иду на твой концерт, а ты обещаешь месяц не упоминать своего брата.
Джет прищуривается:
— Неделю.
— Две.
— Договорились.
Мы пожимаем друг другу руки, затем я одеваюсь и мы, наконец, вытаскиваем свои задницы из дома, чтобы Джет успел в клуб вовремя.
«Клуб Сохо» претерпел бесчисленное количество трансформаций со дня своего основания в девяностых, от гранжа до хипстерского музона, и всем диапазоном стилей, что между ними. На данный момент, он, к сожалению, все еще в своем хипстерском становлении, но, полагаю, через пару лет все снова изменится.
Черные стены, деревянные столы, бармены
