Трюк - Иден Финли
После нескольких секунд молчания, Мэтт тихо говорит:
— Все, что тебе нужно было сделать, это попросить меня остаться.
— Все, что тебе нужно было сделать, это не уезжать.
И это правда. Если бы Мэтт решил бросить футбол сознательно и по собственному желанию, это одно. Но ждать, что я заставлю его отказаться от игры? Разница между первым и вторым колоссальная, но Мэтт ее не видит.
Как человек, однажды изменивший ради кого-то весь свой жизненный план, я ни за что не позволю Мэтту поступить так же ради меня. И я не хочу снова проходить через эту сердечную боль.
«И все же, вот он ты, и твои любимые грабли», нашептывает назойливый голосок.
— Мне нужно вернуться обратно. Джет жутко нервничал, и если заметит, что меня нет, наверняка психанет.
Мы оба знаем, что это ложь, но Мэтт на меня не давит.
— Пресс-конференция через две недели. Сразу перед началом отборочных тренировок.
— Напиши мне, где и когда, и я там буду.
— Спасибо. И спасибо, что присматриваешь за Джей-Джеем.
Во рту пересыхает, и я не могу себя заставить признаться, что сделал бы для Мэтта все, что угодно. И для его брата.
У меня есть две недели, чтобы свыкнуться с мыслью, что снова увижусь с Мэттом. Две недели, чтобы научиться тому, чего никогда не умел: сдержанности.
Глава 25
МЭТТ
Галстук сжимает горло, словно удавка. Я не могу стоять спокойно, ёрзаю как ненормальный, и чувствую, как потеют ладони.
Тэлон толкает меня локтем.
— Чувак, да что с тобой? Это всего лишь пресс-конференция. Ты ее и спящий можешь провести.
— Чувак. Первый открытый гей-футболист. Попробовал бы ты побыть в моей шкуре.
Сегодняшняя пресс-конференция созвана только для нас двоих. Для Тэлона, потому что он мегазвезда, а для меня… ну, потому что я это я. И мы оба новички.
Несмотря на то, что это мое первое интервью с тех пор, как «открылся», нервничаю я совсем по другой причине. Мне до смерти хочется увидеть Ноа, и в то же время это дико пугает.
Я готов высидеть целый день перед журналистами, отвечая на неуместные вопросы, но встретиться лицом к лицу с Ноа? Не знаю, захочу ли наброситься на него или держаться на расстоянии.
Раздевалка университета Милуоки пахнет потными ногами и задницей, но я бы предпочел остаться здесь, чем выйти к прессе. Мы с Ноа встретимся впервые за несколько недель, и это произойдет в комнате, полной камер.
Тэлон хватает меня за руку.
— Есть что-то еще? Дело не только в истории с гейством, да?
Я трясу головой.
— У нас с Ноа сейчас не все гладко. Я… — Не уверен, как много могу рассказать, но чувствую себя на грани.
Как тогда, на пирсе у круизного лайнера, когда папарацци загнали нас с Ноа в угол. Ноа назвал это панической атакой, но, по-моему, я был практически на волоске. Это абсолютное сумасшествие, а не просто атака.
— Мы не разговаривали с тех пор, как я переехал в Чикаго, — признаюсь я.
— Это же несколько недель?
— Да ты что, Шерлок!
— Вы расстались?
— Нет. — Ответ слетает с губ на рефлексе. — Да?.. Но сегодня он приехал, чтобы меня поддержать, так что…
— Неудивительно, что ты в полном раздрае.
— Мне всего-то и надо, пройти через эту пресс-мясорубку, а потом я мог бы умолять Ноа переехать сюда, или хотя-бы ездить ко мне, или… не знаю.
— Ага, футбол в целом фигово влияет на отношения. Я встречался с девушкой, но она не смогла приспособиться, даже когда я был в университетской лиге.
— Ты не помогаешь, Тэлон.
— Извини, — отзывается он.
В дверях появляются Колдуэлл и генеральный менеджер.
— Готовы, мальчики? — Тренер сверлит нас взглядом.
Ни черта подобного.
— Давайте сделаем это.
— Хочешь, буду держать тебя за руку? — издевается Тэлон.
— Да ни хрена, — отвечаю я тихо, чтобы только он мог расслышать.
— Точно. Мы же не хотим, чтобы твой бойфренд заподозрил, что ты тут без него развлекаешься.
— Мы не хотим, чтобы у прессы возникли новые идеи.
— И это тоже, — соглашается Тэлон.
Тренер с менеджером ведут нас через университетские коридоры к аудитории, где устроен импровизированный пресс-центр. Мы садимся на свои места за длинным столом. Перед каждым из нас стоит микрофон и стакан с водой. Репортеры занимают первые несколько рядов перед сценой, направив на нее камеры и осветительные приборы.
При виде такого количества народа тошнота подкатывает к горлу, но тут я вижу его. В самом дальнем ряду, подальше от прессы. Его губы растягиваются в дерзкой улыбке, но глаза кажутся безжизненными по сравнению с теми сияющими сине-зелеными озерами, к которым я привык.
Весь этот цирк с журналистами исчезает, их слова превращаются в невнятный гул, потому что я не могу оторвать взгляда от Ноа. Черт, как я по нему скучал. Прошло всего несколько недель, но это были самые длинные недели в моей жизни. Мне ничего так не хочется, как подбежать и повалить его на пол.
Потом я вспоминаю наше прощание, и сердце снова разрывается. И все же, не могу заставить себя отвести взгляд.
Только когда кто-то спрашивает тренера, есть ли у меня шансы попасть в основной список игроков в этом сезоне, я заставляю себя посмотреть в центр зала.
— У меня нет ни малейших сомнений, что Мэтт Джексон будет лидировать на отборочных тренировках и выйдет на первые позиции. Если только не получит травму, — тренер дважды стучит по деревянной поверхности стола, — я могу гарантировать, что он выйдет на поле в составе «Вориорз» с первой же игры.
Ага, звучит хорошо, но он не может знать наверняка. С моим багажом будет охереть как трудно влиться в команду. И когда меня отсеют, это будет еще более разрушительно.
Я снова нахожу взглядом Ноа и вдруг понимаю, что даже если так случится, это не будет концом света. Вполне реально, что это станет началом новой жизни.
Репортер справа поднимается с места.
— Мэтт, ходят слухи, что тебе предложили контракт с «Нью-Йорк Кугуарз», который стоил почти в девять раз больше, чем контракт с Чикаго. Что заставило тебя выбрать «Вориорз»?
Мое сердце ухает куда-то под желудок, и я застываю. В голове пусто. Все, о чем я могу думать, это выражение лица Ноа сейчас. И как бы ни хотелось сдержаться, я бросаю взгляд в его сторону. Так и есть. Шок, гнев и боль отражаются на его гладко выбритом лице. Как я выкручусь из этой ситуации?
