Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва
— Катерина... — он на мгновение прикрыл глаза, — я всё сказал. А ты, как подобает моей женщине, примешь мое решение. Иначе пожалеешь.
Он поднялся одним плавным движением, и я только сейчас заметила, как напряжены его плечи, как подрагивают пальцы, когда он застегивает рубашку.
— Спокойной ночи, meleğim (ангел мой), — его голос снова стал холодным и отстраненным. — Подумай о том, что я сказал. У тебя есть время до утра.
— Ты... ты оставишь меня связанной? — я не могла поверить в это.
— Чтобы ты не наделала глупостей, — окинул меня долгим взглядом. — Я знаю тебя, Катя. Слишком хорошо знаю.
Дверь за ним закрылась почти бесшумно, а потом… в скважине повернулся ключ. Давид запер меня на замок. Я осталась одна в полумраке спальни, связанная, ратсоптанная, обречённая, чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Где-то в доме раздавались голоса слуг, устраивающих их будущую новую хозяйку и её сопровождение. Его новую жену.
Я закрыла глаза, пытаясь справиться с подступающей паникой.
Нет. Я не позволю превратить себя в содержанку, в игрушку для его прихотей. Не позволю своей дочери расти в этом змеином гнезде, где интриги и предательство считаются нормой.
Мне нужен план. Тщательный план, чтобы вырваться отсюда вместе с Машей. И я знаю, кто может помочь…
ГЛАВА 6
За окном серебрился лунный свет, где-то вдали лаяли собаки. Запястья ныли от впившихся в тонкую кожу лент, но физическая боль была ничем по сравнению с той, что разрывала сердце.
Я не знаю, сколько прошло времени. Может час, может больше.
Тихие шаги в коридоре заставили меня напрячься.
Дверь открылась, впуская темный силуэт. Давид. Я узнала бы его походку из тысячи.
Он подошел к кровати. Его движения были почти неуверенными, словно он боролся с собой. Или мне только казалось?
От него пахло сигарами.
Я слышала, как он дышит, когда начал развязывать ленты.
Его пальцы, освобождая мои руки, были удивительно нежными. Он массировал затекшие запястья, и от этой заботы внутри что-то болезненно сжималось.
— Давид... — начала я, но он прижал палец к моим губам.
— Тшш, — выдохнул он. — Просто молчи.
Он укрыл меня одеялом, его пальцы на секунду задержались на моей щеке. А потом он ушел, унося с собой последние крохи моей веры в нашу любовь.
Я дождалась, пока его шаги стихнут в коридоре. Села на кровати, растирая запястья. За стеной слышались приглушенные голоса — слуги все еще суетились.
Телефон нашелся в сумочке. Дрожащими пальцами я набрала номер, который помнила наизусть.
— Андрей? — тихо зашептала я, оглядываясь на дверь. — Помнишь, ты говорил, что я всегда могу на тебя рассчитывать? Мне нужна твоя помощь. Но действовать нужно очень осторожно.
Я прикрыла глаза, слушая его ответ.
Новые документы, визы, легенда для пересечения границы — на все это нужно время. Минимум недели три, а может и больше.
А если Давид заподозрит что-то неладное...
По местным законам ребенок принадлежит семье мужа. Он может просто забрать Машу, и я никогда больше ее не увижу. И он сделает всё возможное, чтобы было так, как хочет он. У Давида связи, деньги, он на своей территории, как царь. А у меня ничего и никого, кто бы мог прийти на помощь. Я цеплялась за любую надежду, лишь бы вырваться на свободу. Один человек, которому я однажды очень помогла, был моей единственной надеждой.
— Я поняла, — прошептала я в трубку. — Сделаем как ты говоришь. Только осторожно.
Гудки в трубке показались мне похоронным маршем.
Я тихонько вышла из комнаты, заглянув в соседнюю, посмотрела на спящую Машу. Внутри всё перевернулось, грудь сдавило, к глазам подступили новые, горькие слёзы.
Мерьем, как он её называл.
Моя нежная девочка с его глазами и моими золотыми волосами. Ради нее я должна быть умнее. Хитрее. Научиться играть по их правилам.
Я вернулась в себе, подошла к окну.
Утром они начнут новую жизнь в этом доме. И я должна сделать вид, что принимаю свою роль в этом спектакле.
Улыбаться. Соглашаться. Играть роль покорной жены, смирившейся со своей участью.
Давид ждет, что я буду сопротивляться — значит, я удивлю его своей “покорностью”. Усыплю его бдительность.
За пять лет я научилась у тебя многому, Давид.
В том числе и тому, как скрывать свои истинные намерения. Ты научил меня, что в мире больших денег выживает тот, кто умеет ждать и планировать.
"Время работает на того, кто умеет ждать" — твои слова, любимый. Я буду ждать. Буду улыбаться Ясмине, буду послушной дочерью твоей матери, буду греть твою постель. А когда придет время...
Телефон в моей руке беззвучно завибрировал — Андрей прислал сообщение:
"Начинаем подготовку документов. Будь осторожна. Ничего не предпринимай, пока я не скажу."
Я бросила последний взгляд на нашу спальню. На смятые простыни, хранящие следы его прикосновений. На фотографию на камоде — мы с Давидом в день свадьбы, такие счастливые, такие влюбленные...
Ты думал, что загнал меня в угол? Думал, сможешь обманывать и наслаждаться своей властью над людьми?
Что ж, я сыграю в твою игру. Пока что. А потом мы посмотрим, кто на самом деле победит.
Утром я встречу тебя с улыбкой и скажу, что согласна на все твои условия. И ты поверишь — ведь ты так хочешь в это верить.
А я буду ждать. И молиться, чтобы ты не заметил, как дрожат мои руки, когда я произношу слова согласия. Чтобы не увидел в моих глазах отражение своих уроков — никогда не показывать врагу своих истинных намерений.
Ты сам научил меня, что любовь — это слабость, которую нельзя себе позволить.
Я больше не твой ангел, Давид.
— Meleğinin kanatlarınl kopardın, şimdi bumerangını bekle...
(Ты оторвал крылья своему ангелу, и теперь жди бумеранг).
ГЛАВА 7
5 лет назад
Стамбул плавился от жары. Мороженое в вафельном рожке таяло быстрее, чем я успевала его есть, и липкие капли падали на раскаленную брусчатку, оставляя сладкие следы моего преступления против диеты.
— Вот это я понимаю — мужчина! — Кира пихнула меня локтем так, что я чуть не подавилась фисташковым шариком. — Кать, только не вздумай оборачиваться резко, но на веранде ресторана напротив сидит такой экземпляр, что я сейчас растаю быстрее нашего мороженого.
Я, конечно же, тут же обернулась — грациозно, как слон в посудной лавке.
И замерла.
Он сидел за столиком у самых перил веранды — живое воплощение всех грехов востока разом.
Идеальный
