Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва
Давид лежал рядом со мной на огромном пляжном полотенце, лениво перебирая мои волосы. Я чувствовала тепло его тела, знакомый запах парфюма, смешанный с морским бризом. Мы оба так вымотались за последние недели — у него запуск нового производства в России, у меня международная конференция кардиологов. Этот спонтанный уикенд был именно тем, что нам требовалось.
— О чем думаешь, meleğim? — его голос, чуть хриплый от дремоты, заставил меня улыбнуться. Это ласковое турецкое "мой ангел" он теперь произносит с особой нежностью.
— О нас. О том, как всё изменилось за эти пять лет, — я повернулась к нему, любуясь профилем на фоне заката. — Помнишь, как мы расписывались второй раз? Просто мы вдвоем, никакой помпезности.
Он притянул меня ближе, поцеловал в висок — такой знакомый, родной жест:
— Жалеешь, что не было пышной церемонии?
— О чем тут жалеть? О том, что мы с тобой наконец научились слушать свои сердца, а не чужие ожидания? О том, что наши дети свободно говорят на двух языках и чувствуют себя как дома и в России, и в Турции? — я провела пальцем по его щеке, чувствуя легкую щетину. — О том, что я могу видеть родных столько, сколько хочу, и при этом не чувствую себя разорванной между двумя странами?
Он рассмеялся, поймал мою руку, поцеловал запястье:
— А помнишь, как ты сомневалась насчет открытия клиники? Боялась, что не справишься с управлением?
— А ты оказался прав — научные исследования и административная работа мне даже больше по душе, чем практика. Кто бы мог подумать? — я до сих пор помню его гордый взгляд на открытии нашего кардиологического центра. — Наверное, твоя деловая хватка заразна.
— Я всегда знал, что ты на многое способна, — его глаза потемнели, как всегда, когда он говорит о чем-то важном. — Просто нужно было дать тебе свободу быть собой. Наблюдая за тобой в работе, я каждый день влюбляюсь заново.
Он помолчал, глядя на играющих детей:
— И я понял самое главное — любовь и свобода неразделимы. Раньше мне казалось, что любить — значит владеть, контролировать, оберегать. А теперь... — он повернулся ко мне, в глазах отражалось море. — Я получаю от тебя столько любви и внимания, сколько никогда не мог добиться контролем. Это было трудно поначалу, каждый день приходилось бороться с собой, со своими привычками. Но ты преподала мне урок, который я запомнил на всю жизнь — настоящая любовь делает человека сильнее, а не слабее. И в клетке она не живёт…
Свобода... Как много в этом слове. Свобода выбирать, свобода быть собой, свобода любить. Мы оба многому научились за эти годы. У наших детей будет то, чего не было у нас — право выбирать свой путь без оглядки на традиции и условности.
Я наблюдала, как Айлин-ханым, приехавшая с нами, учит внуков собирать ракушки. Она тоже изменилась — научилась отпускать, принимать, любить без условий. Когда её младшая дочь объявила, что выходит замуж за француза и остается жить в Париже, Айлин просто обняла её и пожелала счастья. А ведь когда-то она была готова разрушить наш брак ради "правильных" традиций.
— Аллах не любит жестоких, — сказала она мне недавно, когда мы пили чай на веранде. — Я думала, что делаю детей счастливыми, навязывая им свои представления о жизни. А на самом деле только отталкивала их. Теперь я понимаю — счастье у каждого свое.
Теперь она говорит, что её дети — самостоятельные личности со своими взглядами на жизнь. И если эти взгляды не совпадают с её собственными — что ж, значит, так предначертано свыше. Её дочери разлетелись по миру — кто в Париж, кто в Лондон, но семейные узы от этого только крепче.
— Мама! Папа! — Тимур подбежал к нам, весь сияющий, с мокрыми кудряшками. — Идите смотреть, что мы нашли!
Давид подхватил сына на руки — они так похожи, особенно когда улыбаются:
— Что там у тебя?
— Сюрприз! Маша, покажи!
Маша торжественно продемонстрировала большую морскую звезду:
— Смотрите, какая красивая! Как в той сказке, что ты рассказывала, мам. Про звезды, которые падают в море и становятся морскими звездами.
— Я тоже помню эту сказку, — неожиданно сказала Айлин. — Моя бабушка рассказывала её. Видишь, у нас больше общего, чем кажется.
Я смотрела на них — мой муж, мои дети, даже свекровь, ставшая по-настоящему родной, и думала, что мы все нашли своё счастье.
Давид поймал мой взгляд и улыбнулся. В его глазах плескалось море и заходящее солнце.
Протянул руку:
— Пойдем купаться?
А потом мы плавали в теплой воде, брызгались как дети, целовались украдкой. Тимур требовал научить его нырять, Маша демонстрировала новый стиль плавания, Айлин снимала всё на камеру, приговаривая что-то про "самых красивых внуков в мире"...
И когда вечером, уложив детей, мы сидели в саду под россыпью звезд, я думала о том, как причудливо порой складывается жизнь. Все испытания, через которые мы прошли, все слезы и обиды, все моменты отчаяния — они были нужны, чтобы мы оба выросли. Чтобы научились ценить не внешнее, а внутреннее, не форму, а суть.
Давид прижал меня к себе, и я почувствовала знакомый запах его парфюма, смешанный с морским бризом. Мы молчали, но в этом молчании было больше близости, чем в тысяче слов.
Наша жизнь не идеальна — бывают и ссоры, и недопонимания, и усталость от работы.
Но теперь мы знаем главное — любовь сильнее традиций, а семья — это не оковы, а крылья.
Нужно только научиться летать вместе.
Конец
