Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва
— Госпожа Демир, перерыв закончился! — голос хозяйки магазина, где я работала бухгалтером, вернул меня в реальность. Она всегда произносит "госпожа" с особой интонацией, словно насмехаясь.
Демир... До сих пор не могу привыкнуть к этой фамилии. Отец заставил меня сменить и имя, и фамилию, когда отрекся от меня.
"Ты опозорила семью, ты больше не Атеш," — его слова до сих пор звучат в ушах.
Вспоминаю тот день до мельчайших подробностей — его кабинет, запах дорогого табака, холодный взгляд, с которым он подписывал документы о моем отречении, о лишении меня всех прав на наследство. Как рыдала мать за стенкой.
Вечером, сидя над бумагами в тесном офисе продуктового магазина, если эту конуру можно назвать офисом, я листала в телефоне фотографии из прошлой жизни. Вот я на яхте в Монако, загорелая, стройная, в купальнике от Gucci. Вот на показе мод в Париже — первый ряд, рядом с голливудскими звездами. А вот дома, в отцовском особняке — я спускаюсь по мраморной лестнице в платье от Zuhair Murad...
А теперь считаю копейки до зарплаты и выбираю, что купить — новые кроссовки сыну или оплатить занятия танцами для дочери. Дети толком и не знают, что такое новая одежда — всё перешивается из того, что отдают более обеспеченные родственники Серкана.
Мама тайком помогала деньгами — переводила каждый месяц "на детей". Но после её смерти два года назад стало совсем туго. Я до сих пор помню наш последний разговор по телефону:
— Доченька, может, отец смягчится... Может, стоит попросить прощения?
Но нет… Отец непреклонен.
Серкан получает гроши на стройке — куда делся тот красавец-садовник, который свёл меня с ума? С идеальным загаром, белозубой улыбкой, мускулистым телом... Теперь это уставший мужчина с обветренным лицом, с мозолистыми руками и больной спиной.
В новостной ленте мелькнуло фото — открытие нового фармацевтического завода в России. На фото Давид Шахин с женой перерезают ленточку. Катя... всё такая же красивая, даже после двоих детей. Волосы уложены волной, деловой костюм сидит безупречно, взгляд уверенный.
А ведь всё могло быть иначе… На её месте должна была быть я!!!
Давид был идеальной партией. Всё было просчитано, спланировано — слияние двух империй, идеальный брак. Я уже представляла, как буду блистать на светских приемах, как рожу ему наследника, как стану королевой стамбульского общества...
Но он смотрел сквозь меня, все его мысли были только о ней. Я пыталась соблазнить его, пыталась избавиться от соперницы... Какой же дурой я была.
А началось всё с глупого бунта против отцовских запретов. "Приличные девушки так не одеваются", "Приличные девушки не ходят на дискотеки", "Дочь министра должна соблюдать приличия".
Я закипала от злости, когда он отчитывал меня за слишком короткое платье или яркую помаду.
Серкан казался глотком свободы. Его поцелуи пьянили, его страсть сводила с ума. Тайные встречи в саду, записки, спрятанные в цветочных горшках, жаркие объятия в садовом домике... Кто же знал, что эта страсть приведет меня в однокомнатную квартиру на окраине Измира, где зимой дует из всех щелей, а летом невыносимо душно?
Вздохнув, я собрала бумаги.
Хозяйка сегодня отпустила пораньше — может, устрою Серкану сюрприз? Дети у его матери, можно вспомнить молодость... Всё-таки в постели он до сих пор хорош, это единственное, что осталось от прежнего страстного садовника. Хотя и здесь всё не так — наша узкая кровать скрипит так, что соседи стучат по батарее.
Купила вино — дешевое, конечно, не то что раньше, фрукты. Потратила последние деньги, но ради особого вечера можно.
Поднялась по обшарпанной лестнице нашего дома, стараясь не замечать запах кошек и подгоревшей еды. В такие моменты особенно остро вспоминается мраморная лестница отцовского особняка, аромат свежих цветов и натертого до блеска паркета.
Ключ не поворачивался в замке.
Странно... Дверь оказалась не заперта.
Из спальни доносились характерные звуки и женский смех.
Я знала этот смех — Айше, соседка снизу, которая вечно просит соль и сахар, а заодно жалуется на свою жизнь.
Они даже не услышали, как я вошла. Слишком увлечены были друг другом. Бутылка выскользнула из моих рук, красное вино растеклось по линолеуму.
— Ясмин! — Серкан подскочил, путаясь в простыне. В его глазах не было даже стыда — только досада от того, что его прервали. — Ты же должна была...
Айше даже не пыталась прикрыться. Сидела на нашей кровати и ухмылялась:
— Что, госпожа бывшая принцесса, допрыгалась?
Я смотрела на них и понимала… Наверно это расплата.
За гордыню, за глупость, за попытку отравить соперницу.
Я предала и опозорила семью, традиции, своё положение в обществе — ради чего? Ради мужчины, который трахает соседку на нашей кровати? Который даже не пытается оправдаться, потому что знает — мне некуда идти?
Любовь! Как же громко это звучало тогда. А на деле — просто похоть, минутная слабость, стоившая мне всего.
Не помню, как оказалась на улице.
В ушах звенело, перед глазами стояло лицо отца:
— Ты сама выбрала свою судьбу.
Да, выбрала. И буду расплачиваться за этот выбор всю оставшуюся жизнь.
А где-то в другой, недоступной мне теперь жизни, Давид и Катя были вместе и счастливы.
Как же я их ненавидела в эту минуту. И как завидовала.
ЭПИЛОГ
Спустя 5 лет
Катя
Яхта мягко покачивалась на волнах, а закрытый пляж с белоснежным песком манил своим уединением. Ласковое средиземноморское солнце согревало кожу своим теплом, а вода переливалась всеми оттенками бирюзы, словно россыпь драгоценных камней.
В такие моменты особенно ценишь возможность вырваться из круговорота бесконечных дел.
Я смотрела, как Давид учит Тимура управлять штурвалом — большие руки отца поверх маленьких детских ладошек, серьезные объяснения, гордая улыбка сына. Эти двое так похожи — не только внешне, но и характерами. Та же целеустремленность, то же упорство, но в Тимуре нет отцовской жесткости — он растет в любви, а не в строгости.
— Смотри, мам! — Тимур, весь в песке, гордо демонстрировал построенный замок. Ему пять лет, а он уже проявлял задатки архитектора — замок поражал внимательностью к деталям. — Это будет как папина новая фабрика в Питере!
Маша, теперь уже десятилетняя барышня, снисходительно наблюдала за братом, но я видела, как её пальцы поправляют башенки, когда он не смотрит. Она всегда так делает
