Любимых не отпускают (СИ) - Коваленко Мария
— Когда уже твоя мама успокоится? — Марина гладит меня по голове точь-в-точь, как обычно гладит Вику. — Пять лет прошло, а внучка даже не знает, что такое «бабушка».
— У Вики есть ты и я. А мама… Она не хочет приезжать к внучке и не желает брать деньги. Это ее решения. Ей с ними жить.
Трогаю пальцем ресницы. Слез нет. Под глазами сухо, как в пустыне.
— Ох, — спохватывается Марина. — Заканчиваем траур! Я тут кое-что забыла. Звонил твой Павел. Его самолет уже приземлился, так что Павел скоро будет здесь.
Она суетливо убирает со стола грязную посуду, и уже через минуту раздается стук в дверь.
Глава 8. Личная жизнь
Ева
У меня нет никакого желания ни с кем встречаться. В том числе с Пашей. Но он уже здесь. Стоит у порога с огромным букетом цветов. Двухметровый блондин, красивый как фотомодель и улыбающийся, словно у нас праздник.
— Я из аэропорта сразу к тебе. — Паша передает букет Марине и тянет меня к себе. — Соскучился. Дико. — Пытается поцеловать в губы, но я ловко подставляю щеку.
— Мы сами только утром прилетели. А потом вместе с Викой катались в концертный зал. Ни минуты отдыха.
— Твоя красотка снова не захотела оставаться с няней? — Паша улыбается. Глаза при этом серьезные. Так всегда, когда дело касается Вики.
По странному стечению обстоятельств моя малышка не испугалась своего грозного отца. Она не пряталась от Рауде, не капризничала и даже разговаривала с ним. Паша и Гриша не могут о таком и мечтать. Рядом с ними мой ангел стабильно идет вразнос, и не ведется ни на какие игрушки.
— У меня впереди напряженная рабочая неделя. Пока есть время, хочу быть с дочкой каждую минуту.
— Мечтал бы я услышать такие слова о себе.
Паша оставляет чемодан у двери и проходит вглубь номера.
— Мне всегда приятно тебя видеть.
— «Приятно» не то слово, какое я надеюсь услышать.
Подойдя ко мне, Паша ведет подушечками пальцев по щекам. Едва касаясь, ласково, нежно, будто я кошка, которая в любой момент может выпустить когти или дать деру.
— Не торопи меня, пожалуйста. Мне было непросто привыкнуть рассчитывать лишь на себя и быть сильной.
Я уже не первый раз прошу Пашу притормозить. У нас слишком разные «весовые категории». Он свободен в делах и не обременен никакими обязательствами в личном. Полная противоположность молодой маме с сумасшедшим графиком, строгим агентом и невеселым прошлым.
Мне просто необходимо время, но, кажется, Паша не слышит. Как все началось два месяца назад после презентации моего клипа, так и летит… с каждой встречей все ближе к кровати.
— Ты уже скоро будешь свободна от жлоба Гриши. Осталось немного подождать, и я сделаю из тебя суперзвезду. Еще ярче, чем сейчас. Еще богаче и популярнее. — Паша целует в левый уголок губ. Затем в правый. — Хочу, чтобы моя певица была моей во всех смыслах.
— А сырников не хочешь? Со смородиновым джемом? — закусываю губу.
— Меняешь тему? — цокает Паша.
— У меня был трудный день.
— Я слышал, у вас там новый председатель жюри. — Теперь на губах нет и намека на улыбку. — Алкоголика Фомина сменили на твоего первого продюсера, сатрапа и деспота Рауде.
— Сменили. Потому впереди еще более трудные дни.
— После сольного концерта у тебя будет один выходной… — Паша, как обычно, в курсе всех договоренностей и графиков. Настоящая акула шоу-бизнеса. — Давай я тебя украду. Поедем за город. Отдохнем от всех. Расслабимся.
— Вчетвером? И будем прятаться от журналистов, чтобы меня не обвинили в измене?
— Твой гитарист уже и не помнит о вашей легенде! У него сейчас каждый месяц новая любовь всей жизни. И никто ни от кого не скрывается. Все напоказ под вспышки фотокамер.
— Мужчинам такое прощают. С женщинами иначе. Ты сам это отлично знаешь.
Грустно улыбаюсь.
— Проклятие! Ева, почему ты такая упрямая? — Паша бросает на меня отчаянный взгляд. — Ну хочешь, я объявлю, что Вика моя? Журналисты любят всякие запутанные истории. Скажем, что тебя вынудили молчать. Спихнем все на Каткова!
Он так легко об этом говорит, будто ребенку и правда можно менять пап как перчатки.
— Нет. — Трясу головой. — Возможно, скоро в жизни Вики появится ее настоящий отец.
Я уже думала об этом раньше. Даже представляла встречу. Однако от сказанной вслух фразы все равно вздрагиваю.
— Только в жизни Вики? — играет желваками Паша.
На мое счастье он не спрашивает, кто у нас «настоящий отец». На этой главе в моей биографии словно штамп «Без разницы».
Наверное, нужно радоваться, и все же мне почему-то становится грустно. Впервые за много лет я подпустила к себе мужчину. Полного антипода Рауде. Прямого, практичного, не знающего ни одной ноты, но готового к любым отношениям.
Я разрешила ухаживать и увлеклась. А теперь по-женски глупо страдаю из-за того, что ему до барабана мое прошлое.
— Отец Вики женатый мужчина. Ни одна женщина на свете не способна подвинуть его жену.
Заставляю себя положить руки на Пашины плечи и поцеловать в губы. Никакого отторжения. Никакого пьянящего восторга. Все ровно и спокойно. Идеально.
— Как минимум, в кровати ты однажды пододвинула.
Паша кладет ладонь на мой затылок и не позволяет отстраниться.
— Это была короткая акция. Потом мне очень четко дали понять свое место. — Радуюсь, что хотя бы не приходится лгать.
— Он идиот. — Паша ведет большим пальцем по моим губам. С нажимом, словно стирает с них след от кого-то другого. — Но даже если передумает, я тебя не отдам. — Быстро целует. — Я тебя вообще никому не отдам!
С жаром проталкивает свой язык в мой рот и целует уже по-настоящему. Так, как до него меня целовал лишь один мужчина.
В этой стране.
В этом городе.
В прошлой жизни.
Глава 9. Кровные узы
Ева
Этой ночью сплю беспокойно. Подсознание играет со мной, показывая фрагменты из прошлого, мечты и реальность.
Я вижу ту, молодую, Еву. Ей только исполнилось двадцать, и она не знает, как разорваться между микрофоном и колыбелькой, в которой лежит ее малышка.
С одной стороны ревет толпа, и кто-то гневно требует ее выхода на сцену. С другой — надрываясь, плачет ребенок, а из сосков тонкими ручейками течет молоко.
Спустя секунды все меняется. В зале больше никого нет. Крики сменяются веселым детским смехом. А вместо толпы рядом со мной мужчина.
Он играет на рояле колыбельную Моцарта. Красиво, как настоящий солист филармонии. Смешно угукает моей маленькой девочке и согревает нас обеих горящим взглядом.
Мне безумно хочется остаться в этом сне и никогда не просыпаться. В отчаянии я цепляюсь за обрывки сновидения. Прошу мужчину не отпускать меня. А проснувшись, представляю рояль и того, кого запрещала себе даже вспоминать.
Маленькая блажь слабой женщины. Но подсознание равнодушно к моим желаниям. Стоит уснуть, оно обрушивается новыми картинками и до болезненных спазмов скручивает все тело.
В этой третьей части сна я не вижу ни толпу, ни мужчину. В просторной белой палате лишь я и моя дочка. Стараясь не плакать, я держу ее на руках. Рассказываю, что мы со всем справимся и с надеждой смотрю на дверь.
Вроде бы ничего страшного и пугающего. Нас не зовут, не требуют и не ждут.
Однако от этой надежды мне в сто раз хуже. Я будто в одном шаге от предыдущего сна, вот-вот встречу Лео и перенесусь в комнату с роялем. Вновь стану беззаботной и любимой. Но проходит час… день, два. А мы все в той же палате, вместе смотрим на проклятую дверь, одинокие и никому не нужные.
После такой адской ночи я воскрешаю себя контрастным душем. Стиснув зубы, дрожу под ледяными струями, охаю и млею — под горячими. И снова, не давая расслабляться, включаю холодную.
Метод проверенный еще в университете. Тогда мне приходилось убирать чужие дома… в том числе дом Рауде, посещать занятия и участвовать в научной работе факультета.
