Любимых не отпускают (СИ) - Коваленко Мария
Леонас
На сцене поднимаются шум и гам. Кто-то требует убрать ребенка. Кто-то просит вызвать охрану, словно одна маленькая девочка способна сорвать целый фестиваль. Кто-то ноет о беспорядке.
Тишина, которая была до этого, накрывается медным тазом. А я глохну!
Боясь моргнуть, смотрю на кучерявого ангела с куклой в руках и тихонько подыхаю.
Несколько лет назад я вручил самое ценное, что у меня было, своему коллеге — Грише Каткову. Он должен был сделать с этим сокровищем то, что не мог сделать я. После этого наши с Гришей дорожки пересекались лишь по двум вопросам: деньги и песни.
Я оплачивал все расходы его новой певицы, обеспечивал места в самых лучших шоу и писал хиты, которые Катков успешно выдавал за творчество его знакомого малоизвестного композитора.
Благодаря моим деньгам и связям несложно было сделать из таланта настоящую звезду. А в ответ Гриша должен был сдувать пылинки со своей подопечной, присматривать и охранять.
Я не вмешивался в его работу и не беспокоил саму Еву. Меня не было в их жизни, но когда в новостях появилась информация о ребенке, я впервые не сдержался. Оставил жену на команду сиделок. Забил на все дела и рванул в столицу, в клинику, где рожала Ева.
Мне нужно было увидеть ее хотя бы мельком, взять на руки ребенка и понять правду. Как последний идиот, я купил целую машину цветов. Нашел контакты главного врача. А когда вошел в клинику, все стало ясно без разговоров.
Молодой папаша, известный гитарист, держал за руку мою звезду, рисовал автографы и давал интервью прямо под дверью палаты, в которой находилась новорожденная малышка.
Молодые родители не скрывали от прессы никаких подробностей. Он описывал, как встретил «любовь всей его жизни» и как счастлив, что кроме женщины у него теперь есть еще и ребенок. Она кивала, улыбалась и позволяла делать фото.
Красивая история и красивая пара.
Привыкший к показухе и постоянной лжи ради рейтингов, я не хотел верить собственным глазам и ушам. Что-то внутри сопротивлялось. Требовало подойти и забрать своё.
Но тем же вечером Катков подтвердил все детали этого романа и признался почему не сообщал о нем раньше. На мою беду объяснение прозвучало убедительно — он не хотел терять финансовую поддержку и источник хитов, которые неизменно выстреливали во всех чартах. Он охранял отношения Евы и ее гитариста от журналистов и от меня. И теперь готов понести за это наказание.
На этот раз мой внутренний голос смолчал. Я поверил в то, что Катков говорит правду. Поверил в гитариста. И окончательно отступил.
Я сам выбрал свою судьбу. И Ева точно так же имела права выбрать свою. Возможно быстрее, чем хотело мое эго. Но сожалеть о решениях было слишком поздно.
Так и не встретившись с Евой, я тогда уехал домой. Не дожидаясь самолета, отправился в Питер на машине. Отпустил всех сиделок. И долгие выходные позволял Ирме выносить мой мозг и играть на нервах все ее любимые этюды.
В те дни у меня не осталось ничего, и было плевать.
А сейчас…
Моя бывшая помощница, Арина Милославская пытается увести ребенка, но я останавливаю.
— Никто никуда не пойдет! — командую всем и на секунду поворачиваюсь к массовке. Затыкаю взглядом каждого.
— Мы не хотели портить репетицию, — испуганно блеет Милославская. — Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…
— Молчать, — специально, как для тупой, пальцами показываю жест «закрыть рот» и присаживаюсь рядом с малышкой.
— Здравствуйте. — Маленький ангел здоровается первой.
Я чувствую, как малышка боится. Вижу, как жмется к ногам Евы, но все же не отступает и не прячется. Держится рядом, как настоящий боец.
— Здравствуй, — голос резко садится. — Кто ты?
Поднимаю взгляд на Еву.
— Это Вика. Дочь.
Моя звезда не щадит. Рвет жилы по одной. Будто издевается.
— Твоя? — Звуки приходится сквозь силу выталкивать из глотки.
— Моя. — Никаких сказок о гитаристе. Никакого блефа. — Остальное не имеет значения, — бьет меня наотмашь до боли знакомой фразой и прижимает к себе малышку. Маленькую, не похожую ни на какого гитариста девочку.
С моими глазами.
С моим лбом.
С моей ямочкой на подбородке.
И такую же храбрую, как ее мама.
— Ева!
Пять лет назад я считал, что опустился на самое дно. Верил, что хуже уже не будет. А теперь отчетливо понимаю, что тогда… это была только разминка.
Глава 6. Семейная гавань
Леонас
Мертвую тишину в зале нарушает Шустов, исполнительный директор шоу.
— Что здесь происходит? — Он походит к нам с Евой и, выпучив глаза, пялится на малышку.
— Мне это тоже интересно. — Стараясь не замечать боль за грудиной, тихонько встаю.
— Ева… — Шустов осекается.
Его растерянный взгляд скользит от матери к дочери, от девочки — ко мне. И обратно.
— Это… — Исполнительный директор меняется в лице.
Сложно не догадаться, чья дочь перед нами. Не нужен никакой тест ДНК. Не нужны свидетели со свечками. Моя звезда умудрилась родить красивого ребенка, похожего одновременно на обоих родителей.
— Ева и Вика уже уходят, — говорю я за них двоих.
Как бы мне ни хотелось, сейчас не время определять уровень пиздеца. Публичный скандал никак не поможет ни мне, ни Еве, ни тем более девочке. А вот неприятности могут посыпаться сразу с нескольких сторон.
— Как же организационные вопросы?.. — Шустов отмирает. — Кроме конкурса у нас еще и концерты. Ева, ваш через два дня. Сольный. Вечером.
— Я думаю, мы тут в состоянии сформулировать все вопросы, — снова беру инициативу на себя. — А ваш секретарь, — поворачиваюсь к исполнительному, — вышлет их Еве электронной почтой.
Будто одного моего распоряжения ему мало, Шустов вопросительно смотрит на Еву.
К счастью, той хватает мудрости.
— Я согласна. — Она подхватывает девочку на руки. — Вышлите вопросы моему агенту. Мы все рассмотрим и решим.
— Но у нас совсем не осталось времени. — Шустов делает шаг вперед, словно собирается остановить Еву.
— Мы со всем справимся. — Перегораживаю ему путь. — А если не будем тратить время, то справимся гораздо быстрее.
Последнее предложение приходится произнести на тон громче. Делаю это специально, чтобы слышали все! А заодно усвоили, кто здесь главный и какие вопросы у нас в приоритете.
***Рабочая обстановка почти не спасает от мыслей о прошлом. Вопросы черными воронами кружат в голове и травят душу. Почему? Когда? Кто?.. Десятки других. Но я хотя бы могу разговаривать, дышать и заниматься делами.
Со стороны все выглядит как обычный рабочий процесс. Одни специалисты разбираются со звуком. Другие — со светом. Третьи — утрясают оставшиеся технические вопросы. А члены жюри согласовывают общую стратегию поведения во время конкурсов.
Генеральная репетиция перед грандиозным спектаклем. Для многих первая в карьере и самая важная. Для меня… пытка длиной в сто восемьдесят пять минут.
Как только Шустов уходит из зала, я тоже сворачиваюсь. Чтобы не тратить время на прогулку под дождем, прошу шофера подать машину к черному входу. И убираюсь из зала.
— Сейчас в клуб? — Водитель Ирмы не первый раз катает меня по городу и уже, похоже, выучил все маршруты.
Дико хочется сказать: «Да». И вырубиться на своем жестком диване. Но я и так проспал целых пять лет.
***Дом, как обычно, встречает громкими нервными криками. Мне не нужно прислушиваться, чтобы понять причину и узнать голос.
Кричит в этом доме лишь один человек. Причина тоже в одном — во мне.
— Ирма, я вернулся. — Бросаю пиджак на спинку ближайшего кресла и разминаю затекшие плечи.
Видимо, не услышав, жена продолжает орать. Сегодня ей не понравился суп, а свежая одежда, по ее мнению, пахнет «вонючей мимозой, не пармскими фиалками». Катастрофа вселенского масштаба, за которую нужно довести до слез всех работников.
