Фонарики желаний - Глория Чао
Так что я смеюсь вместе с Джеймсом – а потом смотрю на неё. Помогаю Юну с его фонариком, пока он пишет своё желание – научиться лучше играть в Call of Duty, – и слушаю её голос. Раздумываю над своим желанием – и вижу, как она стоит с бабушкой Шуэ и они склоняют друг к другу головы, словно сплетничают. Моё сердце начинает предательски колотиться и будто бы расширяется – по иронии судьбы именно потому, что у неё такое большое сердце.
Когда они расходятся, Лия́ оглядывается – причём совершенно открыто. На секунду мне чудится, что она ищет меня, но, похоже, на самом деле её интересует мистер Тан. Я давно его не навещал, потому что в последние пару месяцев даже видеть не могу бабл-чай. Мне немного стыдно, ведь после того как Лия́ вытерлась и опрометью выбежала из кафе, мистер Тан дождался, когда я тоже приведу себя в порядок, и приготовил мне чашечку успокаивающего зелёного чая с мёдом. А потом сел рядом и выпил чаю вместе со мной, не говоря ни слова.
Лия́ и мистер Тан приветствуют друг друга, стоя на расстоянии около десяти футов – и на этом всё. Но когда она отворачивается от него, её глаза блестят – как же давно я не видел в них такого блеска! Интересно даже, к чему это. Что бы это ни было, моё сердце уже начинает биться чаще.
Лия́ выбирается из толпы. Сегодняшний день кажется каким-то странным, словно кто-то пришёл и перевернул мой мир с ног на голову. Потому что обычно на праздниках мы с Лией неразлучны. У нас даже есть традиция – вместе запускать фонарик, обмениваясь шутками о том, что на нём напишем.
– Я пожелаю, чтобы Плутон снова стал планетой, – однажды пошутил я, зная, что она разозлится: я ведь трачу целое желание на что-то настолько случайное!
Но Лия́ тогда громко рассмеялась – слышать её смех всегда было так приятно – и ответила:
– Что ж, тогда я пожелаю, чтобы ты научился лучше мечтать.
– А может, мне пожелать, чтобы мы попали в одно из тех реалити-шоу, которые ты так любишь?
– Тебе это не понравится.
– Тебе понравится. А значит, понравится и мне.
– Ты должен пожелать чего-то для себя, – настаивала она.
– Так это для меня и есть! Я хочу, чтобы ты получила то, чего так сильно хочешь!
– Ну, тогда мне придется пожелать чего-то для тебя.
И она загадала для меня идеальное желание, именно то, чего я хотел, но ещё не знал об этом: на своей стороне фонарика она нарисовала Грубого Германа Второго.
Вдалеке Лия́ спускается по каменным уступам, идущим вдоль берега. Сегодня какое-то не такое не только потому, что она не со мной: она и сама совсем другая. Наверное, потому, что она до сих пор оплакивает Найнай. Я уж точно до сих пор её оплакиваю. С отцом и братом я уживаюсь не слишком хорошо, мама – стюардесса на международных рейсах и не так часто бывает дома, так что бабушка Лия́ иногда казалась мне более родной, чем моя настоящая семья. Вот почему всё перевернулось с ног на голову, встало как-то набекрень и задом наперёд – потому что сейчас мы должны поддерживать друг друга, а не избегать.
Я внимательно слежу за тем, как она подходит к воде, чтобы убедиться, что с ней всё хорошо. Но когда я вижу, как она тайком оглядывается и начинает писать на фонарике, я заставляю себя отвернуться. Не хочу ничего случайно увидеть. Её желание – её дело, а не моё. Хотя, судя по тому, как она закрыла глаза, прежде чем начать писать, и по улыбке, появившейся на лице, её желание явно связано с Найнай. И я тут же понимаю, чего пожелаю сам.
Как и всегда, это будет желание о ней. Я хочу, чтобы она обрела покой и счастье и придумала, как жить дальше, сохранив при этом воспоминания о бабушке.
Юн, Чиан и Джеймс не просят меня объяснить три простых слова, которые я пишу на фонарике: покой, счастье, память. Мы благоговейно встаём в круг, зажигаем небесные фонарики и отпускаем их. Все смотрят, как их желания улетают ввысь, и моё сердце тоже подпрыгивает до самого горла – а потом словно выбирается из тела и спешит вслед фонарику.
Лия́ сияет под ярким ночным небом. Я не хочу навсегда прощаться с идеей, что мы можем встречаться, но я это сделаю – потому что она этого не хочет и потому что я хочу остаться с ней друзьями. Я проглочу свои чувства и найду другой способ оставить её в своей жизни – ведь без неё я жизнь себе и не представляю.
– Прощай, – шепчу я. Слово уносит ветер.
3. Радиоактивность
Лия́
Сегодня Кай тоже запустил фонарик. Мне совсем не интересно, чего он пожелал, не интересно, чего он пожелал, не…
Толпа расходится, воздух постепенно становится холоднее, и я невольно обхватываю себя руками. Я дрожу всем телом, но всё равно стою, не двигаясь, и надеюсь ещё хоть на секунду удержать ощущение чуда. Раньше, когда фонарики ещё висели в небе, я чувствовала свои мечты на вкус, но тёмная ночь забирает всё так же быстро, как и дарит. Иногда я очень жалею, что не могу собрать такие моменты в бутылку, а потом открыть её и оживить магию.
Кай ушёл не попрощавшись. Я пытаюсь об этом не думать, но не получается: он должен был стать частью моего желания. Это он держал меня за руку на похоронах Найнай, плакал рядом со мной, воскуривал благовония и даже продолжил за меня надгробную речь, когда я не смогла её закончить. Это он испёк двенадцать свежих лунных пряников с бабушкиной любимой начинкой (яичные желтки) и записками внутри (это было его коронное блюдо); на каждой записке были пожелания ей в загробной жизни. Покой. Комфорт. Любовь. Снова встретиться с Ее. Мы писали эти записки вместе, пока в наших глазах стояли слёзы.
Иногда мне кажется, что тот Кай существовал только в моём воображении. Как такая мелочь могла так сильно разделить нас?
* * *
Когда мы с родителями возвращаемся домой, я пытаюсь занять себя случайными мелкими делами: убираю обувь, наливаю себе воды, разбираю почту. Я не хочу слышать, как папа в очередной раз говорит, что семья Кая приносит неприятности, и надеюсь, что, увидев, как я занята, он просто не будет со мной
