Сладостное заточение - Нева Олтедж

— Такая мокрая… — бормочет он, продолжая пожирать мою киску. — Ты всегда такая мокрая, ангел? Неужели любой мужчина может вот так просто выпить твои соки?

Легкое нажатие его большого пальца на мой клитор заставляет мои глаза закатиться обратно в голову. О Боже, теперь он добавил свои пальцы и делает с ними самые греховные вещи. Ласкает. Постукивает. И… Боже правый, щипает, продолжая лизать мой бутон. Я борюсь за воздух, не в силах сформулировать настоящие слова. Можно ли умереть от удовольствия?

— Было ли хоть одно прикосновение мужчины здесь столь же приятным? — рычит Массимо в мою киску, в то время как движения его языка становятся все более грубыми. Более сильными. — Я должен знать, чтобы отрубить его грязные, недостойные руки.

Его зубы царапают мой клитор, а затем он погружает свой язык в мою сердцевину. Дрожь сотрясает мое тело, полностью выводя меня из строя. Я не могу двигаться. Я не могу говорить. Не могу даже дышать. Я уже так далеко зашла, но затем он смыкает свой рот вокруг моего клитора и сосет.

Я кричу, мой голос ломается, как и мое тело, а он… ради всего святого, продолжает сосать меня. Я лечу, высоко над своей телесной формой. В то время как на земле мое тело дрожит и рассыпается, каждый атом возвращается к звездам.

По моим щекам текут слезы, пока я медленно прихожу в себя.

— Захара, — раздается где-то совсем рядом тихий шепот.

Я открываю глаза и вижу, что Массимо наклонился надо мной, его огромная рука обхватывает мое лицо.

— Ангел. — Легкое прикосновение пальца к моему глазу. — Что случилось?

Что случилось? Я пытаюсь ответить, но из меня вырывается лишь слабый вздох. Как что-то может случиться, когда все было так, так идеально?

— Я тебя обидел? Ты дрожишь как осиновый лист.

— Нет… — задыхаюсь я, глядя ему в глаза. — Это… это было в первый раз.

Уголок его губ приподнимается.

— Первый раз, когда мужчина поедает твою киску?

— Нет, мой первый… — Я замолкаю, затем делаю глубокий вдох, чтобы закончить предложение: — …мой первый раз… во всём.

Ухмылка Массимо исчезает, сменяясь замешательством, которое быстро переходит в тревогу. Даже в кромешной темноте, когда в комнату проникает лишь слабый лунный свет, я отчетливо вижу, как цвет уходит с его лица. Адамово яблоко заметно шевелится, когда он сглатывает.

Повернув голову, он берет подол моей ночной рубашки и осторожно сдвигает ее вниз, прикрывая мое все еще дрожащее тело. Почему он вдруг так странно себя ведет? Я что-то не так сказала или сделала? Он расстроился из-за моей неопытности? Ничего не могу поделать, ведь он единственный мужчина, чьего прикосновения я так жаждала.

— Массимо?

— Тише… — Он проводит тыльной стороной ладони по моему подбородку и просовывает руки под меня. — Давай уложим тебя в постель.

Мой вес, кажется, не представляет для него проблемы. Массимо легко поднимает меня и несет к кровати. Как только он опускает меня на кровать, он натягивает одеяло до шеи и садится на край.

— Мне так жаль, Захара. — Он опускает глаза, уставившись в пол. — Я не знал.

— Не знал чего?

— Что ты никогда раньше не была с мужчиной.

— Почему это важно? — Я все еще дрожу и едва могу выговаривать слова.

— Это важно, ангел. Это важно, потому что больной, эгоистичный ублюдок чуть было не лишил тебя девственности. Мужчина, который вдвое старше тебя. Тот, кто должен быть только твоим защитником. Который никогда не должен думать о тебе… так, как это делаю я. Я не должен был прикасаться к тебе. Не должен был так осквернять тебя таким образом. Это святотатство.

— Мы не связаны кровными узами. Это не инцест.

— Это неважно. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает… Иисус … Люди будут тыкать в тебя пальцем, независимо от кровного родства. В глазах всего мира я твоя семья, — он хватается за затылок. — Блядь! Я чуть не погубил тебя!

Я протягиваю руку, чтобы коснуться его плеча.

— Ты бы никогда…

— Да, погубил бы, — хрипло говорит он, в его голосе звучит поражение. Отчаяние. — Это… мы… этого не может случиться, Захара. Я не собираюсь рушить твою жизнь, оскверняя тебя своей похотью.

Я смотрю на его сгорбленную спину, борясь со слезами, которые грозят вырваться наружу. Я знаю его. Когда Массимо Спада что-то решает, никакие силы на земле не могут заставить его передумать.

— Наверное, будет лучше, если я останусь в другом месте. Я позабочусь о том, чтобы ты по-прежнему была под защитой. Здесь с тобой будет полный состав службы безопасности. Ты можешь делать с домом все что захочешь. Персонал в твоём распоряжении… Но после завтрашней встречи я съеду.

Мои губы дрожат.

— Это твой дом. Ты покинул его, чтобы просто уйти от меня? Тебя настолько тревожит мое присутствие здесь?

Массимо оборачивается так быстро, что я вздрагиваю.

— Ты не понимаешь? Я не могу дышать, когда я не с тобой, Захара! — рычит он мне в лицо. — "Мои легкие отказывают, и я задыхаюсь. Все вокруг — гребаная пустошь, а я застрял посреди нее. Задыхаюсь. Умираю. День за днем. Я спал перед твоей дверью, только чтобы быть рядом с тобой. Одна мысль о том, что тебя нет рядом со мной, сводит меня с ума.

Он бьет себя в грудь кулаком, словно пытаясь сдвинуть с места какую-то массу, скопившуюся там.

— Боже, как бы я хотел, чтобы со мной были наручники, которые они надевали на меня, чтобы я мог использовать их, чтобы приковать тебя к себе. Я не хочу быть вдали от тебя, и я никогда не хочу, чтобы ты покидала меня. Ты хоть представляешь, насколько это больно? Ты можешь понять, насколько я на самом деле чертовски потерян? — Он обхватывает мое лицо ладонями. — Я погублю тебя. Остальной мир может гореть в аду, но не ты. Ты чиста. Мой ангел. И это… мы… Мы не можем быть вместе. Никогда.

Я смотрю, как он отстраняется и направляется в другой конец комнаты. Я потрясена. В недоумении. Счастлива и в то же время совершенно опустошена. Он тоже это чувствует. Это магнитное притяжение между нами. Тоску. И все равно он уходит. Только потому, что мой отец женился на его матери, и это каким-то образом