Сладостное заточение - Нева Олтедж

Я сглатываю, только сейчас осознавая, что сижу почти прямо, не отрывая от него глаз. Да, мне, наверное, следует ужаснуться, обнаружив Массимо в своей спальне, ласкающего свой член в нескольких шагах от моей кровати. Но я не испытываю страх. Совсем.

Я вдыхаю воздух и встречаюсь с ним взглядом.

— Не останавливайся.

Дьявольские глаза прожигают меня, пока он продолжает ласкать себя. Судя по внушительной выпуклости, его член огромен и полностью эрегирован.

Он солгал. Он все-таки солгал мне.

Все то, что он говорил… Что он видит во мне только свою сводную сестру. Что это просто необходимость защитить члена своей семьи.

Он солгал.

Как только эта мысль закрадывается в мой разум, сердце предпринимает отважную попытку вырваться из грудной клетки. Оно громко стучит в моих ушах, и внезапно весь воздух покидает комнату. То опустошение, которое я испытала, поверив в его безразличие ко мне? Отчаяние, охватившее меня, потому что я думала, что нет никаких шансов, что он когда-либо ответит на мои чувства? Все эти страдания были беспочвенными. Мужчина не приходит в комнату к женщине подрочить, если он ничего к ней не чувствует.

Он, блядь, солгал!

Меня охватывает смесь гнева и восторга. На дрожащих ногах я поднимаюсь и пересекаю пространство между нами, пока не оказываюсь у его широко расставленных колен. Во рту пересыхает. Кожа становится липкой. Все во мне кипит от едва сдерживаемой энергии.

— Лжец, — шепчу я. Нет нужды вдаваться в подробности, потому что я вижу это по его глазам — он знает, что я имею в виду.

— Виновен по всем статьям.

Его слова звенят у меня в голове. Я стискиваю зубы. А затем я бью его по лицу. Небольшое возмездие за боль, которую он мне причинил. За то, что заставил меня поверить, что у него нет ко мне никаких чувств.

Массимо даже не моргает. Он продолжает поглаживать свой член, медленно, не издавая ни звука. Его тело кажется неестественно напряженным. На его груди блестит капля пота. Именно так выглядит мужчина, когда доставляет себе удовольствие? Его лицо наполовину скрыто в темноте, хотя я отчетливо вижу жесткую линию его сжатых челюстей.

Это выражение не говорит о том, что он получает удовольствие. Похоже, ему… больно

— Ты сказал, что потрахаешься в публичном доме, когда тебя выпустят, — выдавливаю я. Я ненавидела то ужасное письмо, и мой голос почти срывается, когда я выдавливаю слова. Но мне нужно знать — является ли это просто реакцией мужчины, который годами не занимался сексом? Или это совсем другое? Из всех мужчин во вселенной, которые, как мне казалось, могли бы возбудиться от меня, Массимо был бы последним..

— Угу. Поехал прямо туда. — Его ноздри раздуваются. — И никто не смог возбудить меня.

Я смотрю на его колени. Он убирает руку, показывая очертания своего стояка, обтягивающего ткань брюк.

Я не могу отвести взгляд. Гнев, который я испытывала, испаряется, сменяясь приступом разных чувств, бьющих меня прямо в грудь. Удовлетворение от осознания того, что это я заставила его так возбудиться. Пальцы так и чешутся прикоснуться к нему, уверить себя, что это реальность, а не плод моего воображения, но я не решаюсь. Я боюсь, что это всего лишь сон, и не хочу просыпаться, если это так. Потому что это Массимо. Единственный мужчина, который когда-либо заставлял меня чувствовать себя так. И единственный, кто когда-либо заставит.

— Тебе нечего сказать? — рычит он. — Ты считаешь меня мерзким? Больным извращенцем, который пришел в комнату сводной сестры подрочить?

Моя рука дрожит, когда я нерешительно протягиваю руку и слегка глажу его выпуклость через ткань. Гортанный, полный боли стон вырывается из горла Массимо. И я всхлипываю. Дрожа одновременно и от звука, и от силы, которую я чувствую под своей ладонью.

— Почему ты не смог… возбудиться? — Я еще раз нежно провожу ладонью по его члену. — Тициано всегда хвастался, что у него самые красивые девушки в Бостоне.

— Потому что ни одна из этих женщин не была тобой, Захара, — прохрипел он в ответ.

Рой бабочек порхает у меня в животе, пока я впитываю каждый слог его рычащего ответа. На протяжении многих лет я фантазировала о том, как он говорит мне подобные вещи. В каждой из этих воображаемых ситуаций я представляла, как он нежно шепчет мне эти слова на ухо. Тогда я думала, что предпочла бы, чтобы он говорил именно так. Я ошибалась. Это. Его рычащий ответ, который показывает его внутреннюю борьбу — борьбу, которую он, очевидно, проигрывает — это то, что мне было нужно. Пульсация, не похожая ни на одну из тех, что я чувствовала, охватывает мой центр, и я чувствую, как становлюсь все более влажной.

Я смотрю на него, на этого сложного человека, который перевернул мою жизнь. Когда я была маленькой девочкой, я писала ему, надеясь, что он займет место моего старшего брата. Мне нужен был доверенный человек, защитник. Кто-то, кто сказал бы мне, что все будет хорошо. Независимо от того, насколько тяжелой была жизнь, я хотела, чтобы он нарисовал мне радужную картину.

Он не дал мне ничего из этого.

Он дал мне все, в чем я даже не подозревала, что нуждаюсь.

Цель. Уверенность в себе. Чувство собственного достоинства.

Сам того не желая, он превратил меня в человека, которым я являюсь сегодня. Сильного. Устойчивого. Способную. В женщину, которой я всегда хотела быть. И эта женщина больше не боится. Она готова добиваться того, чего хочет. Его. Даже если это пугает ее до смерти.

Все мое тело вибрирует от желания, и я медленно опускаюсь на колени на ковер, прямо между его ног.

Безумные глаза Массимо следят за каждым моим движением. Напряжение в верхней части его тела, становится все сильнее. Даже при таком слабом освещении мое внимание привлекает точка пульса на его шее, по которой пробегает легкая дрожь.

Мои пальцы дрожат, когда я хватаюсь за резинку его треников и осторожно тяну ее вниз. Член Массимо вырывается на свободу, огромный и стоит по стойке смирно. Он такой эрегированный, что выглядит почти фиолетовым. Моя рука дрожит, когда я обхватываю пальцами его кончик и начинаю поглаживать по всей длине.

— Захара. — Глубокий, грохочущий рык Массимо нарушает тишину. Его голова наклонена, и он с силой вцепился в оба подлокотника. — Нет.

— Почему нет? — Я облизнул губы. — Я не вижу в тебе брата, Массимо. Разве ты еще не понял?

Его рука поддается вперед, сжимая