Сладостное заточение - Нева Олтедж
Что случилось с обещанием, которое ты дал себе, никогда больше не спать у ее двери?
Я старался, ладно?
Я поклялся, что не сделаю этого. Даже зная, что держаться подальше от нее означает, что я лишусь сна. Не то чтобы я не привык обходиться без него.
Даже до того, как она нашла меня спящим у ее двери, искушение проникало в мои кости, и бороться с ним становилось все труднее и труднее. Осознание того, что она рядом, и нас разделяет лишь деревянная поверхность, сводило меня с ума. Я все время представлял, как захожу в ее комнату, чтобы просто посмотреть, как она спит. Просто чтобы быть рядом с ней. Чтобы почувствовать покой, который приносит мне только она. Когда она рядом со мной, я не чувствую себя тем сумасшедшим и вспыльчивым придурком, каким я стал находясь почти двадцать лет в тюрьме.
Ничего не изменилось. Ты все еще сумасшедший придурок.
По крайней мере, мне удалось держать свои грязные мысли под контролем. В основном. Я давал себе мысленную пощечину всякий раз, когда реальность ускользала. Если бы Захара имела хоть малейшее представление моих мыслей о ней, она испытала бы отвращение. А как иначе?
Мои мысли… Похотливые, горячие мысли. Где мои руки лежат на ее божественном теле, обводя каждый мягкий изгиб своими изнывающими от желания ладонями. Держут ее в своих объятиях, а ее лицо в изгибе моей шеи. Это единственное место, где она будет в полной безопасности. Мои губы касаются ее губ, как я и мечтал с того самого момента, когда впервые увидел ее.
В тот момент, когда она была ярким лучом света в окружении стольких темных теней. Ангел среди толпы дьяволов, сгрудившихся у могилы ее отца. Единственный человек в этом мире, который не казался мне чужим.
Единственная женщина, которая когда-либо вызывала у меня интерес. Благодаря тому, что она увидела меня настоящего. Того, кого я пытался скрыть, но она не позволила мне, зарывшись под мою кожу. Я должен был знать тогда…
И мне не следовало…
Но я, как придурок, все равно это сделал.
Вспомнил, что когда-то сказал ей в письме. В том, где она спрашивала, что я буду делать, когда освобожусь. Я пойду трахаться в публичном доме, вот что я ей ответил. Отсутствие секса более двадцати лет означало, что трахнуться будет проще простого. Я должен был легко выкинуть из головы мечты о любви с Захарой. И я отчаянно в нем нуждался. Так что именно туда я и направился. Сразу после того, как меня выпустили из тюрьмы, я попросил Макбрайда отвезти меня прямо в стрип-клуба Коза Ностра, где подают десерт прямо из киски. Чертов сахарный шведский стол.
И мой член даже не встал.
Блондинки. Брюнетки. Высокие и короткие. Скудно одетые. Голые. Менеджер приводил в VIP-комнату девушку за девушкой, а мой чертов член даже не отреагировал. Ни разу.
Я решил, что тюрьма испортила меня больше, чем я мог предположить, и уехал, а мой сломанный член волновал меня меньше всего.
Впрочем, эту проблему мне больше не нужно решать. Мой член становится твердым, когда я представляю Захару в своих объятиях. Он прекрасно работает каждый раз, когда я представляю ее рядом с собой. Ее нежную кожу. Ее жасминовый аромат. Ее… медовый вкус.
Господи Иисусе, блядь. Что я делаю? Воинственный голос в моей голове прав. Мне исполнится сорок через два месяца — она вдвое младше меня. И если этого недостаточно, она моя сводная сестра! Я не должен чувствовать к ней ничего, кроме братской привязанности. Но в моих чувствах нет ничего даже отдаленно братского.
Я закрываю глаза, пытаясь заснуть, но сон не приходит. Нас разделяют двадцать футов — это на девятнадцать футов больше, чем необходимо. Чувствуя себя самым больным уродом на земле, я поднимаюсь с пола и медленно поворачиваю ручку двери в комнату Захары.
Проклятая дверь открывается.
Я, блядь, сказал ей держать ее запертой!
Как можно осторожнее, не издавая ни малейшего шума, я вхожу в затемненную спальню.
Толстый ковер, покрывающий пол, заглушает мои шаги, когда я приближаюсь. Лунный свет проникает сквозь щель в шторах и падает на кровать, где спит Захара. Она свернулась калачиком в позе эмбриона на море белого постельного белья. Несмотря на ночную рубашку с длинными рукавами, ей, должно быть, прохладно. Особенно если учесть, что одеяло отброшено и сбито в кучу у ее ног.
На мгновение я позволил себе заглянуть в ее прекрасное лицо. Его частично скрывают спутанные во сне пряди ее светло-коричневых волос. Ее черная ночнушка задралась почти до талии, открывая мне вид на идеальные изгибы ее пышной попки и стройных ног. Мой член мгновенно превращается в стальной стержень.
Я не хочу ее будить, поэтому я практически задерживаю дыхание, когда приближаюсь к ее кровати. Позволяя себе последний быстрый взгляд, я поднимаю край скомканного одеяла и осторожно натягиваю его на Захару, достаточно высоко, чтобы накрыть ее до подбородка. Она выглядит такой маленькой. Такой умиротворенной. Я не хочу оставлять ее.
Оглядевшись, я замечаю кресло, приютившееся возле ее стола. Оно стоит всего в нескольких шагах от ее кровати и находится в прямой видимости. Я отступаю назад и опускаюсь на сиденье, стараясь не обращать внимания на возражения своего болезненно твердого члена.
Уже несколько дней я пытаюсь понять, что происходит в моей голове, почему меня так навязчиво тянет к ней. К моей сводной сестре . Я даже зашел так далеко, что начал гуглить причины своих чувств и поведения. Я часами прочесывал различные сайты, просматривал блоги и психиатрические форумы, посвященные проблемам бывших заключенных, которые пытаются вернуться в общество.
Кто знает, правда ли то дерьмо, что я прочитал, особенно учитывая, что мне кажется, что несколько расстройств подошли в меня. Несколько симптомов попали в точку. Например, постоянная сверхбдительность. Постоянное ощущение, что я нахожусь в ловушке на территории конкурирующей банды, которая только и ждет, чтобы воткнуть мне нож в спину. Всепоглощающий и чертовски почти непреодолимый импульс пойти в атаку, причиняя страх и боль, потому что это был единственный способ держать ублюдков под контролем и быть в безопасности.
Яростные порывы, которые я не в силах контролировать. Это все, что я знаю, все, к чему я привык. За решеткой единственный способ остаться в живых — убедиться, что ты на вершине. Я не узнаю мир
