Сладостное заточение - Нева Олтедж
— Разве у меня нет права голоса? — выкрикиваю я ему вслед.
Массимо останавливается у двери, хватаясь руками за косяк.
— Нет.
Из моей груди вырывается рыдание, физическая боль захлестывает меня. Как он посмел снова разбить мое сердце! Как он посмел в одностороннем порядке пренебречь нашими чувствами. И все потому, что это неприемлемо для общества?
— Я соберу свои вещи и уеду утром первым делом, — продолжает он. — Так будет легче для нас обоих.
Мне так и хочется зарыться лицом в подушку и выплакаться. Принять ситуацию, как я всегда это делала — без борьбы. Однако я больше не та робкая молодая девушка. Та, что слишком напугана, чтобы поднять глаза от пола. Он помог мне изменить ее, даже не осозная этого. Я не опущу голову. Я не позволю ему отстраниться от меня только из-за этой глупой мысли, что я стану изгоем. Меня не нужно спасать. Больше не нужно.
— Ты не уйдешь.
— Захара…
— Если ты это сделаешь, я все равно последую за тобой. Так что давай просто пропустим бессмысленно упаковывать и распаковывать чемоданы.
Мышцы на его руках напрягаются, когда он хватается за дверной косяк.
— Мой самоконтроль висит на волоске, ангел.
— Я знаю. Но практика пойдет тебе на пользу. Тебе понадобится сдержанность, чтобы справиться с Советом. — Я отворачиваюсь от него. — Увидимся за завтраком, — говорю я самым небрежным тоном, на какой только способна.
Проходит минута. Я сжимаю одеяло в руке и жду. Еще минута.
Он все еще здесь, я знаю это. Я слышу его тяжелое дыхание, отчетливо разносящееся по всей комнате. Он что, спорит сам с собой? Почему он ничего не говорит? А вдруг наступит утро, и он все равно уйдет?
Тишину комнаты наполняет тихий шепот.
— А омлет подойдет? — Мое сердце замирает.
— Конечно, — шепчу я в ответ.
Глава 18
Мой завтрак готов и ожидает меня на столе, как он и обещал. Каждый день в течение недели.
Но не Массимо.
Я окидываю взглядом кухню, а затем сосредотачиваюсь на тарелке. Омлет. Помидоры. Грибы. Тертый сыр. Прошутто, выложенное слоями поверх яиц. Тарелка стоит на обеденном столе, ближе к окну, где яркие утренние лучи солнца проникают внутрь. Справа лежит красиво сложенная тканевая салфетка, сверху — столовые приборы. Слева стоит стакан с апельсиновым соком. И завершает сервировку, в центре стола, небольшая ваза с одной веточкой жасмина.
Все довольно мило, если не обращать внимания на человека с полуавтоматической винтовкой, стоящего в центре комнаты.
— Пеппе? Что-то не так?
— Нет. Просто выполняю приказ Массимо.
— И какой же?
Он бросает быстрый взгляд на стол.
— Слежу за яйцами.
— Ясно. Они собираются на нас напасть?
Уголки губ Пеппе трясутся, как будто он хочет улыбнуться, но он остается серьезным.
— Айрис пошла за продуктами, — говорит он. — Я не должен подпускать никого близко к твоему завтраку. Если кто-то это сделает, я немедленно его уволю.
Я качаю головой и иду через кухню, чтобы сесть, все время чувствуя на себе взгляд Пеппе. Должно быть, его тоже раздражает поведение Массимо.
— Он думает, что кто-то может попытаться отравить мою еду, — объясняю я, съедая первую порцию.
— Не сомневаюсь.
— Что ты имеешь в виду?
Пеппе опирается на холодильник, скрестив руки на груди.
— Я знаю Массимо с пятнадцати лет. Я всегда восхищался тем, как работает его ум. Его целеустремленность и решимость, граничащие с одержимостью. Когда он считает, что что-то нужно сделать, он это сделает, невзирая на последствия. И невзирая на личные жертвы. Достижение конечной цели — единственное, что имеет значение. И если в какой-то момент потребуется альтернативный вариант действий, он найдет способ убедить себя, что это именно то, что ему нужно сделать. — Он бросает на тарелку передо мной выразительный взгляд. — Или нет.
— Я… не уверена, что поняла тебя.
— Он знает, что шансы, что кто-то захочет тебя отравить, малы, особенно здесь, но он убедил себя, что угроза все таки существует. Потому что это идеальный повод.
— Прости, повод для чего?
— Чтобы приготовить тебе завтрак. — Он встречается со мной взглядом. — Я никогда не видел, чтобы он заботился о ком-то так, как он заботится о тебе. Честно говоря, я не думал, что он способен на это. Вот почему он сделает все необходимое, чтобы убедиться, что ты не пострадаешь. Семья, как правило, не одобряет… отношения между сводными братьями и сестрами.
Я напрягаюсь.
— Ты знаешь?
— У меня есть глаза, мисс Веронезе. Когда вы двое в одной комнате, сам воздух становится настолько заряженным, что ему едва ли нужна искра, чтобы взорваться. Но, возможно, это не так уж и плохо, понимаете? Позволить ему взорваться. Если вы готовы вынести презрение нашего мира, то есть. Если ты думаешь, что сможешь справиться с этим.
— Поверь мне, у меня было много практики.
— Тогда будь готова, — кивает Пеппе, выходя из кухни. — Он попытается оттолкнуть тебя. Может даже причинить тебе боль, полагая, что это спасет тебя от еще большей душевной боли. Не позволяй ему.
Я доедаю остаток еды молча, размышляя над словами Пеппе, глядя на двор за окном. С подстриженным газоном и очищенными от сорняков клумбами, он наконец-то стал похож на сад, а не на дикие джунгли.
— Это съедобно? — доносится до меня голос Массимо.
Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит в дверях. Его портной, должно быть, доставил ему сшитые на заказ костюмы, потому что тот, что на нем, сидит на нем как влитой.
— Да. Спасибо.
— Хорошо. Очень хорошо. — Он пожимает плечами и направляется к кофемашине. — Члены Совета прибудут сегодня около семи вечера. Мы проведем встречу в столовой.
Итак, мы, очевидно, не будем обсуждать то, что случилось вчера вечером. Неужели он действительно верит, что мы можем просто сделать вид, что этого не было, и вернуться к тому, как было?
— Ты не против, если я воспользуюсь гостиной напротив, чтобы перешить платье, над которым работаю? — спрашиваю я самым небрежным тоном и беру тарелку, чтобы отнести ее в посудомоечную машину, которая как раз стоит рядом с кофемашиной. — Ткань, которую я для нее подготовила, полностью пропиталась моими соками от того, что ты вчера вечером лизал мою киску, и я решила сшить ее заново.
Я никогда не представляла, что человек может оставаться таким неподвижным, как Массимо, когда слова слетают с моих уст. Его тело становится таким жестким, словно оно высечено из камня. Единственная часть его тела, которая кажется
