К востоку от Евы - Ида Мартин
Женщины заинтересованно замерли.
– …почему Ева ушла из клуба. Вы же знаете Еву Субботу? Так вот, Катя говорит, что она сама уволилась, а я считаю, что на нее надавили.
– Пф, – фыркнула блондинка с неестественно темным загаром. – Надавили? Сама Катька и надавила, только фиг она тебе сознается.
– Катька ревнивая до ужаса, – подключилась вторая, пышногрудая и губастая. – На всех из-за своего Гены кидается.
– Значит, Ева не виновата в том, в чем ее подозревает Салем?
– Кто? – Пышногрудая захлопала ресницами.
– Катя, – поправился я.
– А ты, вообще, кто? – неожиданно насторожилась блондинка. – И чего хочешь?
– Я их общий знакомый. Из «Дофамина». Вот ищу Еву, – честно признался я.
– Слушай, – блондинка положила мне руку на плечо, – у нас тут не принято ничего друг о друге докладывать.
– А вы не знаете, как найти Еву?
Они обе посмотрели на меня как на умственно отсталого, выкинули окурки и, не прощаясь, ушли.
На следующий день Наташа позвонила, когда я завтракал, и тут же принялась тараторить:
– Извини, что звоню, просто ты не отвечаешь на сообщения. Я понимаю, что у тебя свои дела, но выглядит будто ты обиделся. Просто если не обиделся и все в порядке, то я не буду тебе надоедать, а если обижаешься, скажи прямо. Мне необходимо знать, что случилось. Ведь иначе я начинаю додумывать разное, а фантазия у меня богатая и получается черт-те что. Я даже подумала, что ты ревнуешь меня к Алику. Представляешь? – Она засмеялась. – Вот до каких глупостей могу дойти, если начинаю перебирать факты, слова, ситуации. Всякий раз получаются новые картинки. Нет, скорей всего, тебе просто не до меня, но раньше ты всегда отвечал. Даже то, что занят, писал. А теперь тишина. Вот я сейчас все это говорю и чувствую себя очень глупо, как будто пристаю к тебе и навязываюсь, но это не так. Ты прав, не стоило звонить. У меня просто терпения нет и возбудимость повышенная. Нелепо думать про ревность – ведь ты любишь Еву, но все остальные версии еще более глупые.
Наташа на секунду замолчала, чтобы перевести дыхание.
– Я вчера был в стриптиз-клубе и выяснил кое-что про Еву.
– А как связана Ева со стриптиз-клубом?
– Они с Салем работали вместе.
– Ты узнал, где она?
– Нет. Но почти разобрался, что случилось в лесу. Оказывается, это не дерево упало. Салем нарочно меня ударила. Представляешь? Подумала, что у Евы там свидание с Геной, и хотела избавиться от свидетелей.
– Как избавиться? – ахнула Наташа.
– Чтобы я не видел, что там у них происходит.
– Ну и ну.
– Только Салем уверяет, что не трогала Еву. Может, нужно поговорить с Геной?
– Зачем? Разве это поможет выяснить, где она сейчас?
– Нет.
Мы помолчали.
– И как в стриптиз-клубе? Интересно?
– Очень.
Наташа расхохоталась.
– Нет, мне правда любопытно, как там все устроено.
– В следующий раз возьму тебя с собой.
– Ты что?! У меня паническая боязнь голых людей.
– С чего вдруг?
– Травма детства. Когда я была маленькая, к соседям по даче гости часто приезжали, они сначала пили, потом шли в баню и всю ночь танцевали голыми на поляне перед домом. А моя спальня была на втором этаже, и окна выходили на их участок.
– А твои родители что?
– Мама задергивала шторы, а папа говорил, что это Дионисийские мистерии, и сам уходил к ним. Он же был актер и много пил… Слушай, а поехали к нему на старый Новый год? У него там здорово. Камин, самовар, и в довесок пять кошаков и Мартышка – это стаффордширский терьер. Ты, вообще, любишь животных? Я не очень. Мама с папой из-за них стали раздельно жить. Он постоянно кого-нибудь заводил, и ей это не нравилось. Зато с ними он пить перестал. Говорит – ответственность.
– Спасибо. Но не уверен, что это удобно.
– Еще как удобно! Пожалуйста, поедем. Ты меня звал к себе на Новый год, теперь я тебя зову. Что такого? Как раз отвлечешься немного.
– От чего отвлекусь?
– От поисков Евы. Я же вижу, ты опять не в себе.
– Просто не понимаю, что происходит, а я не могу, когда не понимаю.
– Если хочешь знать, я тоже по ней скучаю. Но раз она приняла такое решение, значит, ей так лучше. Даже если поселилась у Алика. Это ее выбор, Ян, и ты должен его уважать.
Наташины слова прозвучали по-взрослому серьезно. Она была права. Я слишком увлекся и думал только о себе.
– Хорошо. Поехали к твоему папе. А старый Новый год – это когда?
Глава 29
Дача, где жил Наташин папа, находилась в Истринском районе неподалеку от поселка Снегири. Полтора часа на электричке.
Мне казалось, что после Наташиной болезни совершать столь дальние поездки не стоит. Но она заверила, что достаточно утеплилась, замотавшись платком и надев поверх него желтую шапочку Евы. И хотя разговаривать с ней в таком виде оказалось довольно непросто и приходилось по три раза повторять одно и то же, причин волноваться за ее самочувствие, казалось, не было.
Вагон хорошо отапливался, и я даже расстегнул куртку.
За окном мелькали сонные заснеженные пейзажи, пустынные станции, мрачные сосновые леса. Наташа смотрела в окно и говорила словно бы сама с собой.
– В прошлой жизни я жила на далеком севере и была женой охотника. Наша хижина стояла посреди снежных полей и лесов одна на несколько километров. Каждое утро мой муж уходил на охоту, а я берегла огонь, готовила еду и шила одежду. Раз в год, летом, мы отправлялись в поселок, чтобы продать заготовленные за зиму шкуры и запастись продуктами на следующую зиму. Лошадей у нас не было, они не могли вынести столь сильный холод, потому брали лишь то, что могли унести на себе: сахар, соль, муку, крупу и свечи.
Но нам этого хватало. Муж строил большой каменный дом, я гадала по звездам. Мы любили друг друга и были счастливы. Только однажды, в один прекрасный день, он ушел на охоту и больше не вернулся. А потом… Потом я не знаю, что со мной случилось. Может, умерла от горя, а может, отправилась на его поиски и сама пропала в лесах. Думать об этом неприятно, поэтому я стараюсь не вспоминать.
Она всматривалась в белизну по ту сторону стекла, а я не отрываясь разглядывал ее профиль: тонкий прямой нос, острый подбородок, подвижные губы и брови, по которым считывались все эмоции на ее неброском, но очень
