Трюк - Иден Финли
Как и ожидалось, я нахожу его в подвале. Он сидит на скамье посреди комнаты весь потный и, тяжело дыша, пьет воду из бутылки. Он меня все еще не замечает, и я, скрестив руки на груди, прислоняюсь к дверному проему. Опустошив бутылку, Мэтт опускает голову на руки.
— Не слишком ли странное время для самосовершенствования? — спрашиваю я.
От моего голоса Мэтт вздрагивает и поднимает голову.
— Не спалось.
— Знакомо.
Мы смотрим друг на друга в упор, и ни один из нас не желает говорить или делиться мыслями. Не уверен, хочу ли знать, о чем Мэтт думает. И уж точно не хочу спрашивать, почему он на самом деле здесь в такую хренову рань.
Протянув руку, Мэтт подзывает меня к себе.
— Иди сюда.
Серьезность в его голосе заставляет повиноваться без колебаний. Я подхожу ближе, Мэтт тянется ко мне и опускает на себя, так что я седлаю его на узкой скамейке.
Мои пальцы путаются в его влажных волосах, грудь становится мокрой от его пота. Кто-то счел бы это отвратительным, но разгоряченный, взмокший Мэтт — это то, что мне нужно больше всего в жизни, с тех пор, как мы познакомились.
Несмотря на шаткость нашей позы, Мэтт грубо впивается в мой рот, будто пытаясь наказать. Он дразнит меня языком, покусывает нижнюю губу.
Блин, стоит этому парню меня поцеловать, и я тверд, как гранит. Я пытаюсь потереться об него, но здесь, в до смешного маленьком пространстве, это невозможно, чтобы не опрокинуться.
— Нахуй, — рычит Мэтт и толкает меня на пол.
С глухим стуком я падаю на спину, и Мэтт тут же накрывает меня собой.
— Ты мне нужен. — Его губы скользят по моей щеке, подбородку, вниз по шее.
— Вот он я, — хриплю я.
Мэтт на долю секунды отстраняется и пристально смотрит на меня.
— Нет времени на трах. Мне нужно быстро. Прямо сейчас.
Может быть, я телепат, потому что, клянусь, слышу «пока я не передумал» в конце предложения.
Нет никакого изящества в том, как мы срываем с себя одежду, как Мэтт разворачивается, оказавшись на боку, и обхватывает губами мой член, предоставляя полный доступ к своему.
В отличии от Мэтта, я не в настроении для «быстро и грязно», хотя мои бедра живут своей жизнью — дрожат и извиваются. Мэтт глубоко меня заглатывает и сжимает пальцами ягодицу, чтобы я не отстранился. Не то чтобы я сейчас был в состоянии.
Я обхватываю ствол Мэтта, вожу по нему рукой и одновременно дразню языком яйца. Обычно я не люблю эту позу, и на это есть причина: мне нравится фокусироваться на удовольствии партнера, отдавать ему все. Но сейчас я этого сделать не могу, потому что Мэтт полон решимости заставить меня кончить как можно скорее. Невозможно сосредоточиться, когда ощущается знакомое напряжение в яйцах, а сквозь тело проходит волна тепла, все нарастающая и нарастающая, до той степени, что исчезают все мысли, не говоря уже о том, чтобы помнить, как сосать член.
Мэтт стонет вокруг моего члена, и это звучит так, будто он пытается произнести мое имя. Это меня немного отрезвляет и отвлекает от эгоистичной сконцентрированности на себе. Прежде чем приступить к делу, я покрываю слюной палец и тянусь к заду Мэтта.
Он практически скулит в голос, когда я беру его в рот и одновременно толкаюсь внутрь.
С обеих сторон все становится влажным и неряшливым. Невозможно сосредоточиться, но и остановиться тоже не получается. Мы бездумно трахаем друг друга в рот и полностью теряемся, пока кто-то из нас — даже не знаю, кто именно, — не кончает первым.
Оргазм Мэтта накатывает мощно и длится так долго, что мне уже трудно глотать. Остатки спермы брызгают мне на шею и грудь, но Мэтт выдаивает меня всего, пока я буквально насильно не вынимаю член из его рта.
На то, чтобы отдышаться, уходит значительно больше времени, чем обычно и, вернувшись в реальность, я обнаруживаю себя замерзшим, покрытым спермой, потом и слюной Мэтта. Это определенно стоило того, чтобы проснуться в четыре утра. Но что-то не так. Мэтт больше не прикасается ко мне, а когда я сажусь, закрывает глаза рукой, отказываясь на меня смотреть.
— Мэтт… — Я тянусь за полотенцем и вытираюсь, прежде чем забраться на него.
Мэтт не отрывает руки от лица.
— Не могу.
— Не можешь что?
— Я… я не могу так больше, — шепчет он. Он обхватывает меня за поясницу и ссаживает с себя, а сам устраивается рядом. — Извини. Ты предупреждал, чтобы я в тебя не влюблялся, и я дал обещание. Но если продолжим в том же духе, я не смогу от тебя уйти. Без вариантов.
У меня сжимается горло.
— Не хочу ставить тебя в то же положение, что и Арон, поэтому мне нужно уйти. Я и так уже слишком глубоко увяз, прости, что не смог сдержать слово. Футбол — моя жизнь, но когда я с тобой, он становится неважен. Просто дурацкая игра, за которую я получаю кучу денег. Если бы ты позволил, я бы все бросил. Но я знаю, что ты этого не хочешь. — Мэтт замолкает и ждет реакции, но я не могу заставить себя пошевелиться. — Пожалуйста, отпусти меня. Отпусти, пока не стало еще хуже.
Отпустить его, пока не сделал еще больнее.
— Прости, — это все, что я могу выдавить.
— Не надо просить прощения. Не ты совершил ошибку. А я.
Мы оба. Все это гораздо больше, чем у меня когда-либо было, чем я когда-либо хотел.
— Я сегодня вернусь в Пенсильванию. Подчищу кое-какие хвосты, а потом двину в Чикаго. Так я смогу устроиться пораньше, до того, как надо будет явиться в Милуоки. Вчера я присмотрел квартирку, она сейчас свободна.
— Вчера, — шепчу я. — Ты решил уехать вчера.
Я стискиваю зубы, челюсть каменеет.
— Так вот что это было? Прощание?
— Я не… мне не стоило… Извини. Мы не должны были этого делать. — Мэтт встает с пола и протягивает мне руку, помогая подняться.
Я двигаюсь будто в прострации, не в состоянии что-либо делать. Мэтт бросает мне штаны, сам натягивает спортивные шорты. Но я стою, как замороженный, уставившись на комнату, в которой почти не бываю. Теперь она всегда будет напоминанием о времени, когда парень, которого я люблю, умолял меня не причинять ему боли. И вот опять я на грани того, чтобы просить его остаться. Выбрать меня. Всего лишь нужно произнести нужные слова, и
