Трюк - Иден Финли
Ноа обхватывает мое лицо ладонями. Боже, это уже слишком. Это не просто трах. Это… Не знаю что. Но я так этого хочу. Изнываю от жажды. И все-таки чувствую, что это конец.
Искренне надеюсь, что предсказание Ноа — ошибка. Потому что когда-нибудь, возможно, встречу кого-то, кто сможет сравниться с мужчиной, заполнившим меня. И тогда мне совсем не хочется думать о Ноа. Черт, я сейчас даже думать не могу о ком-то другом. Не тогда, когда весь мой мир находится в этой комнате.
Я подстраиваюсь под томные движения Ноа, но если он вскоре не прибавит темп, то реально доведет меня до слез, а этого никак допустить нельзя.
— Ноа, — хриплю я.
— Да, детка? Чего бы ты хотел?
— Я бы хотел, чтобы ты перестал быть киской и трахнул меня как следует.
Ноа разражается смехом, и я смеюсь вслед за ним, хотя это звучит принужденно даже для моих ушей, в которых отдается бешенных стук сердца.
Либо Ноа чувствует, что мне просто необходимо прекратить эту пытку, либо я умею лгать лучше, чем думал, потому что он откидывается на колени, приподнимет мою задницу и толкается сильнее.
Теперь, когда он больше не лежит на мне, мой член стоит колом, умоляя о прикосновении. Но учитывая, что Ноа снова и снова проходится по простате, я понимаю, что как только прикоснусь к себе, все кончится.
Я стараюсь блокировать слова «тесный», «горячий», «потрясающий», которые выдыхает Ноа, так же как и все другие, обозначающие нужду и привязанность, потому что знаю, что не дождусь того, чего на самом деле отчаянно хочу. Мне нужно услышать «навсегда» и «останься». Почувствовать потребность, не имеющую ничего общего с примитивной физиологией.
Ноа обещал меня пометить, но я не осознавал, что эти отметины навсегда. Боль в заднице пройдет, засосы исчезнут, но метка Ноа все равно останется во мне.
Никогда не думал, что сердце может хранить в себе столько тепла, и в то же время быть разбитым.
— Я близко, — предупреждает Ноа, и я откладываю приступ самобичевания.
— Прикоснись ко мне, — шепчу я. — Возьми меня с собой.
Всегда меня бери. Я глотаю последнюю мысль и кончаю с хриплым криком, стоит пальцам Ноа обхватить мой член.
Когда думаю, что уже все, Ноа выходит из меня, срывает презерватив и забрызгивает спермой весь мой живот. Это вызывает новую волну конвульсий, пока, наконец, Ноа не падает на меня как подкошенный.
Потные и задыхающиеся, мы остаемся приклеенными друг к другу, пока сперма на коже не остывает, а воздух не становится удушливым.
— Мэтт, я…
— Нам надо в душ.
Что нам реально нужно, так это отлипнуть друг от друга. Я пытаюсь столкнуть с себя Ноа, но он вцепился намертво.
— Скажи, что между нами все в норме.
Я киваю.
— Скажи, что ничего не изменилось. Мы же все еще друзья?
Я с трудом сглатываю:
— Лучшие.
Он же не требовал, чтобы я говорил правду.
***
Когда Джей-Джей, который внезапно не только смирился, что я его так называю, но еще и настаивает на этом, открывает входную дверь, он нарочито громко кричит: «Уже безопасно входить?». Осторожно ступая, он выходит из-за угла, прикрывая глаза одной рукой, а вторую вытягивает вперед, чтобы ни во что не врезаться.
— Трахай меня, Мэтт! Сильнее! — выкрикивает Ноа, издавая пошлые звуки.
Джей-Джей издает девчачий визг и разворачивается, чтобы убежать, но наш хохот его останавливает. Он медленно оборачивается, подглядывая сквозь щель между пальцами. Увидев нас полностью одетыми, с открытым ноутбуком у меня на коленях, брат резко опускает руку.
— Не круто.
— Но ведь смешно же, — возражает Ноа.
— Чем вы тут заняты? — спрашивает Джей-Джей.
— Ищем квартиру в Чикаго, где вы с Мэттом будете жить. — Ноа сжимает мое бедро, и этот жест привязанности причиняет мне боль.
С самого полудня он стал более внимательным, чутким, использует любую возможность меня коснуться. Такое ощущение, что он нуждается в подтверждении близости, но вот что нужно мне — так это начать дистанцироваться. И так слишком тяжело будет уйти, а Ноа делает только хуже.
Он, что, смерти моей хочет?
— Ох, — отзывается Джей-Джей. — Ох…
На его лице ясно как день отражается разочарование.
— Что не так? — спрашиваю я.
Брат проводит рукой по своим лохмам.
— Я… эм-м, ну, в общем, я здесь работу нашел, но аренду сам никак не потяну.
— Что за работа? — спрашивает Ноа.
— Буду играть в группе. У них не так уж много концертов, но они очень неплохи. Даже в «Клубе Сохо» играли.
— «Клуб Сохо»? — Ноа вскакивает с дивана. — Ты серьезно? Там начинала херова туча известных бэндов.
— Знаю. Именно поэтому эта группа искала солиста. Последний их, видимо, кинул ради контракта на запись.
— Это просто потрясающе! — Ноа обходит диван и обнимает моего брата, и это меня бесит.
Когда я рассказал ему о Чикаго, в ответ получил лишь ворчливое «Поздравляю и все такое». Блядь, даже не так.
Я стряхиваю ревность и сосредотачиваюсь на Джей-Джее, потому что от постоянного анализа всего произошедшего за день меня уже голова трещит.
— Если ты именно этого хочешь в жизни, нужно сделать все правильно. Знаю, ты говорил, что не хочешь никаких подачек, но все-таки позволь помочь…
— Я у тебя денег не возьму, — отрезает Джей-Джей.
— Даже если найдешь подработку помимо концертов, на арендную плату все равно не хватит. Разреши мне…
— Можешь остаться здесь, — прерывает меня Ноа. — Без всякой платы. Столько, сколько понадобится.
Мой взгляд устремляется на Ноа.
— Ты бы… сделал это?
От появившейся перспективы лицо брата озаряется.
— А я для тебя буду готовить, или убирать, или…
— От твоей стряпни я отказываться не собираюсь, — говорит Ноа. — Но на самом деле, все это ерунда. Нью-Йорк охеренно дорогой город, а у меня есть место.
Джей-Джей поворачивается ко мне.
— Ты не против, если я останусь?
Если быть честным, то против. Но причины, по которым мне хочется, чтобы Джет переехал со мной, ужасно эгоистичны. Мне осточертело жить одному. Но это не значит, что я могу попросить Джей-Джея отказаться от своей мечты только для того, чтобы не возвращаться в пустой дом.
— Это твоя жизнь.
— Давай так. Подачек я, конечно, не приму, но если вдруг буду нужен в Чикаго, позволю тебе оплатить билет первого класса, — ухмыляется Джей-Джей.
— Туда лететь всего два часа, — смеется Ноа. — Можешь и автобусом доехать.
— Говорит парень, у которого свой собственный «Гольфстрим», — бормочу я.
Ноа игриво отвешивает мне подзатыльник.
— Когда тебе надо отметиться в тренировочном лагере? — спрашивает Джет.
— Через три недели
