Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга
— А теперь я не ваш подчиненный, и хочу знать, почему вы не дали мне знать, что моя Оля была здесь, — выпаливаю фразу практически залпом. Конечно, Власов-старший не идиот, и теперь до него дошло, что я только что сделал. Будь бы я в подчинении, он просто послал меня, а теперь — нет.
— Ловко все продумал, — трясет указательным пальцем, а потом сокрушающий смех разносится по его кабинету. Мужчина буквально плюхается на кресло и утопает в нем, закрывшись от меня. — Потому что твоя мама всегда была для меня значимой женщиной — другом и опорой. И смотреть на то, как она страдает сначала из-за вашего отца-мудака, а потом за Марка, и теперь за тебя… — он глубоко выдыхает. — С самых первых дней, еще будучи в молодости, я просил Зою присмотреться к Владимиру повнимательнее, что не просто так он охладел к ней. Но она упрямая, как ты, — по-доброму смотрит на меня, потом улыбается. — Сначала она делала вид, что все хорошо, а спустя несколько месяцев вдруг срывается из Парижа с вами двумя. Ты и Марк были еще маленькими — не более четырех, поэтому вряд ли что помнили. А может и пять, но не суть, — Игорь Андреевич шумно сглатывает. Каждое слово дается с трудом, фактически сейчас он предает своего лучшего друга. Но теперь я смогу частично понять нашу мать, почему она не ушла от отца, а продолжила жить, как будто ничего не было. — Тогда-то она мне рассказала о Каролине. Но, по возращении Владимира домой за вами, уже обратно не вернулись. Такого было условие Зои.
— Почему он послушал ее? — любопытно до неприличия. Но это важная часть всей мозаики. — Почему так просто отец оставил Каролину, если была такая любовь? И, как я понял, она никуда не испарилась — эти чувства по-прежнему живут между ними.
— Живут, — подтверждает, — но в той ли мере и с двух ли сторон? — озадаченно смотрит на меня, заставляя теряться в догадках. — Послушай, — он привстал, — поговори с матерью. Она прояснит куда больше информации, чем я. Я выступаю всего на всего посредником и жилеткой для твоей матери. А лучше, спроси напрямую у отца, какие взаимоотношения между ним и Авраамом, может тогда ты сложишь все, как дважды два, а потом поймешь, что упускаешь из виду.
— Значит, вы знаете, — заключаю. И Власов кивает. — Почему не сказать об этом сейчас?
— А что это тебе даст? И смотря что ты преследуешь, — подмечает. — Разберись со своими делами. Наладь жизнь с Олей, и попытайтесь оба забыть всю мерзость. Твоя пушинка нуждается в тебе — ты ее опора, ради которой она оставалась сильной почти больше года. Поэтому у тебя нет права давать заднюю, понял? — Власов встал и протянул мне бумагу. — Я пока тебя не увольняю, но предупреждение все-таки делаю. И запомни, Островский, не родители строят твою жизнь, а ты сам. Марк не справился сам с собой, потому теперь затерялся среди толпы.
С этими словами я оставил кабинет своего начальника. Осталось решить вопрос с клубом, и как мне быть с соглашением отца. Марк игнорирует мои письма и звонки, но уверен, что брат их видит. Выйдя на улицу, вдохнул свежего воздуха, обжигая свои легкие от гари и прожжённой резины. Сев в свою машину, я прослушал запись в квартире, на данный момент все ровно. Слишком все гладко на первый взгляд, но лучше пусть так останется до моего приезда. Слышу стук разбитого стекла по ту сторону, кажется, моя пушинка вышла из себя. К ней на помощь прибежала Ирина. Сначала это был самый обычный разговор, в котором слышал упреки в свой адрес, но они заслуженные. Я ухмыльнулся, и в то же время сильно по уныл. И пока я вел машину в сторону участка Макса, был погружен в теплые тона голоса любимой. Оля нервничала.
— Может, ты беременна, — раздался вопрос от Ирины, и я резко затормозил, прислушиваясь к ответу пушинки. Мое сердце забилось ходуном, от волнения, от ожидания. Но пушинка все отрицает. Я падаю головой о руль, а руками сжимаю рукоять до хруста кожаной оплетки. Стараюсь делать глубокие вдохи и выдохи, успокоить разбушевавшийся пульс. Сколько минут прошло, но раздался взволнованный голос Оли, что она беременна. Я буквально заорал, что вновь не разделил с ней этот радостный момент, но все же мысленно, за прослушкой, рядом. Черт возьми, моя пушинка забеременела, и я рад этому, ведь даже боялся говорить на эту тему. После потери малыша, неизвестно, как долго пушинка бы решалась повторить. А в виду последних событий… меня вырывает сигнал машины, оказалось, что остановился прямо по середине дороги, загромождая поток, своей остановкой. Теперь мне следует как можно скорее смотаться в клуб и вернуться домой, к пушинке, обнять и больше не отпускать.
Если бы все оказалось так просто…
Глава 19
— Ты уверен, что твой план не рухнет? — искоса поглядывает Степан и задает вопрос, стараясь перекричать шум музыки. Он втягивает дым сигареты и выдыхает облако табачной вуали. Оба переглядываемся, понимая, как все выглядит: слишком сложный план, слишком многое поставлено на кон. Моя Оля будет ровно час дома одна, а затем Ирина вернется. Но Власову я позвал не только для того, чтобы она смогла стать приманкой для моей тещи, или ее посыльных, но у бывшей жены Степана тоже есть задание в клубе. Девушке следует отвлечь внимание своего все еще любимого бывшего мужа, пока я поговорю с Максом, а затем сумею уйти на некоторое время на крайний этаж, где будут ждать отец, Авраам, и, надеюсь, Марк.
— Не знаю, — цыкаю, потому как сам уже ничего предугадать не смею. — В доме все хорошо, — кивнув, я беру из рук Степана сигарету и затягиваюсь пару раз. Горький табак оседает в глотке, и теперь только хуже стало. Сплевываю. — Знаешь, пора уже нам заканчивать с этим, — кручу между пальцев сигарету, или то, что от нее осталось. Табак догорает, а ветер разносит нить дыма.
— Лучше так, — хохотнул Власов, затем отобрал у меня свою вещь. — Иначе с вами тут с ума сойдешь. — Наш анатом негодует на меня и Бесова; по его мнению, мы оба виноваты в том, что нас используют родители. Что теперь мы в ответе за их грехи. Да только вот Стёпка глубоко заблуждается; хотим мы того или нет, но всё-таки это часть нашей судьбы, а значит, обязаны ее исполнить. Тут уже вопрос в следующем: сумеешь ли преодолеть препятствия, или сдадимся на случай воли.
— Не начинай, лучше присмотри тут за окружающей обстановкой. Вон, Макс уже пошел к Уваровой. Сейчас начнется, — хохотнул я. Наконец, Бесов постепенно оттаивает, а рядом с этой девушкой, которую я частично знаю, он буквально оживает на глазах. В моей груди письмо прожигает дырку. Оставить все, как есть, или перечеркнуть путь, чтобы друг начал сначала. А я? Мы? Мы с Олей сможем начать сначала, зная, что вся жизнь была ложью? Глубоко вздыхаю, напарываясь на взгляд Власова. — Что? — уставился на него, вопрошая. Музыка в клубе грохочет знатно, разрывая барабанные перепонки.
— Все наладится, — крепко сжимает мне плечо, затем залпом осушает стакан с виски. Максим пропал из виду, хотя вторая девчушка, что была с Маргаритой осталась. Ухмыльнулся, когда нашел в толпе уходящих Бесова с девчонкой. Направляются к лифтам.
Сам проверяю время; с минуты на минуту должна подъехать Ирина, и мой план придет в действие. А пока отправляюсь на верхний этаж — вуайеристов. Интересно, что этот вид развлечений стал изюминкой для преступных деятелей. Хотя, эти причуды лишь поверхность страстей, куда опаснее все обстоит, если сунуться вглубь. Что, собственно, я намерен сегодня сделать. Подписать договор отца — это пол дела, но мне не хотелось бы так скоро становиться владельцем. Каждый охранник, каждый работник, мимо которого я прохожу, косо посматривают в мою сторону. Для них — я проблема. Огромная. Со мной придут новые введения, новые правила, а здешние уже привыкли к тому, как они живут. Отец теряет силу управленца, потому что «Бурлеск» живет уже по своему собственному устою. Грохот музыки постепенно стихает, с каждым этажом выше, звук постепенно превращается в эхо, а потом исчезает вовсе. Никто не глядит на меня, даже когда прохожу мимо нескольких громил в сторону помещения с видеонаблюдением всего заведения.
