Фонарики желаний - Глория Чао
Блин. Чего я ждал? Что он вдруг скажет: «Ах, Кай, я был так не прав! На самом деле ты лучший, и именно ты получишь в наследство пекарню»? Предложение о совместном владении было лучшим, на что я мог надеяться. Но нет уж, спасибо.
Может быть, мама в самом деле права. Я никогда не задумывался о другом будущем, кроме работы в «Лунных пряниках», а мне всего семнадцать – зачем мне так рано себя ограничивать?
– Всё нормально, – говорю я папе.
Мама начинает возражать, но я её перебиваю:
– Всё нормально. Правда.
А потом, обращаясь уже к ней, говорю:
– Может быть, ты была права.
Она улыбается. Отец неразборчиво ворчит.
Я повторяю мамины слова:
– Мы не обязаны решать прямо сейчас.
И, сказав это, я чувствую себя свободнее.
А потом неловкость возвращается. Всё, теперь-то мы закончили? Можно мне встать и уйти?
Мама прокашливается.
– Ещё кое-что…
А теперь уже у отца такой вид, будто он хочет обделаться, лишь бы поскорее сбежать отсюда. Я не знаю, что будет дальше, и не представляю, что чувствовать.
Без какой-либо неловкости мама говорит:
– Нам надо поговорить о милой малышке Лия́.
Так, на счёт «три» начинаю тужиться. Как всё могло стать ещё хуже?
Она поворачивается к папе.
– Тебе нужно перестать ругаться с Хуанами. Я слышала, что случилось на Циси. Это портит отношения Кая и Лия́.
Отец вдруг вскакивает и стучит кулаками по столу.
– Это тот шагуа запретил им встречаться, а не я! С ним и разбирайся! Но, Кай, помнишь, что он сказал? Что у меня нет чести! Кому ты верен – этой девчонке или своей семье?
Мама открывает рот, чтобы ответить, но отец уже выбегает из комнаты. Она торопливо встаёт и намеревается последовать за ним, но я жестом останавливаю её.
– Всё нормально, – говорю я, и это всё ещё правда. Мне плевать, что он думает. Это для меня не препятствие. Но вот отец Лия́ меня ненавидит. И у него стало для этого ещё больше поводов – мы ведь теперь продаём небесные фонарики.
Мама снова садится.
– Прости. Всё прошло не так, как я надеялась. Я просто хотела помочь.
Если это правда…
– Как думаешь, ты сможешь убедить Ба не продавать в пекарне небесные фонарики?
– Он что, правда так делает? – ахает она.
Я киваю. Она разочарованно качает головой.
– Слишком сосредоточен на бизнесе. Он часто забывает, что нужно временами делать шаг назад и смотреть на полную картину. Но он добивается успеха благодаря своим пылу и бесстрашию. Он просто всё время идёт и идёт, вперёд, вверх, вниз, куда бы ему ни нужно было идти, и всё сильнее себя подстёгивает.
Я ещё никогда не смотрел на отца с такой стороны.
Мама подталкивает меня локтем.
– Ты больше на него похож, чем тебе кажется.
– Господи, я надеюсь, что ты ошибаешься.
Мы оба смеёмся.
32. Волшебство продолжается
Лия́
Я иногда выглядываю в окно магазина в поисках Кая, но он в последнее время не появляется в пекарне. А такого не бывало, сколько я себя помню.
Беспокойство заставляет меня забыть об угрозах отца. Я решаю зайти к нему домой – если, конечно, он готов меня видеть. Поэтому сначала я ему пишу. К счастью, он довольно быстро отвечает и приглашает меня в гости.
Я подхожу к двери, и она распахивается ещё до того, как я успеваю постучать.
– Лия́! – приветствует меня миссис Цзян. – Чудесно выглядишь сегодня!
Она заключает меня в объятия и заводит внутрь.
Я часто задумываюсь, в кого Кай такой уродился, а потом, в те редкие моменты, когда вижу неуловимую миссис Цзян, отвечаю сама себе: «А, ну конечно».
– Кай вот-вот выйдет из душа. Не хочешь выпить чаю? – спрашивает она.
Как раз в этот момент появляется Кай. Его волосы ещё влажные. Должно быть, он только что вытирался полотенцем, потому что они торчат во все стороны. Это одновременно очень мило и привлекательно.
Миссис Цзян улыбается.
– Ой, ладно, не буду вам мешать, детишки. Обязательно попробуйте ананасовый пирог! Он свежий, я его только что привезла из Тайбэя!
Она снова меня обнимает.
– Ужасно рада тебя видеть. Заходи к нам почаще.
Интересно, она всегда такая или просто пытается как-то компенсировать поведение мужа?
Мы с Каем устраиваемся на диванчике в гостиной, где на столике нас уже ждут заварочный чайник и закуски.
Я молча жду. Кай наливает нам зелёный чай. Когда он протягивает мне ананасовый пирог, я откусываю маленький кусочек из вежливости. Обычно в отношении тающей во рту прямоугольной маслянистой выпечки со сладким, липким ананасом я совершенно безудержна, но сейчас у меня в животе всё крутится, и я с трудом проглатываю даже тот крохотный кусочек.
Кай отпивает чаю, потом ставит чашку на стол и обращает всё внимание на меня.
– Как ты?
– Прости, – говорю я и так сильно сдавливаю ананасовый пирог, что он начинает крошиться. Я смущённо кладу его обратно на тарелку и пытаюсь собрать крошки. – Прости за то, что я сказала в тот раз. Я не хотела.
Он, не смотря мне в глаза, отвечает:
– Но ты была права. – Он недолго молчит. – Ну, насчёт того, что я вёл себя с папой и братом как трус. Не…
– Я ни в чём не была права.
Он открывает рот, чтобы возразить, но я продолжаю:
– Ты не трус. Ты добрый. – Я делаю паузу, чтобы он точно осознал это слово. – Кай, мне это в тебе очень нравится. Это так мило – даже когда ты говоришь брату «заткнись», ты всё равно добавляешь «пожалуйста».
Он смеётся.
– Тогда тебе это милым не казалось.
Я тоже хихикаю.
– У меня тогда накипело. Я всерьёз перепугалась из-за фонариков.
– Я знаю, понимаю и пытаюсь их отговорить. Мама тоже на моей стороне – думаю, вместе нам удастся их убедить.
Я качаю головой. И горжусь тем, что произношу следующую фразу с настоящей уверенностью.
– Я не хочу, чтобы они прекращали продавать фонарики.
Он открывает рот, видимо, чтобы ответить, но потом у него отвисает челюсть.
Я ещё раз повторяю последние слова, и на этот раз он всё-таки отвечает:
– Подожди, что?
Я рассказываю ему всё. О том, как его слова заставили меня заговорить с родителями, как я узнала,
