К востоку от Евы - Ида Мартин

– Ты знал? Знал, да?! Что он этим занимается?

– Нет.

– Ты знал! Ты же брат. Вы между собой все обсуждаете.

– Нет, мам, я не знал. Но его друзья мне никогда не нравились.

– А чего тогда такой спокойный? Типа все нормально?

В комнату заглянул папа:

– Давайте на сегодня заканчивать. Я устал.

– Ты старший и должен за него отвечать! – накинулась мама на меня.

– Я готов отвечать, но не знаю как.

– Должен был за него отвечать. А теперь уже поздно! Ты хоть осознаешь, что его могут посадить за это в тюрьму? Господи, и это мой ребенок! Да как так?

Маму трясло. Мама то и дело вытирала ладонями мокрые щеки и всхлипывала.

Я поднялся и обнял ее. Мамина макушка доходила мне до подбородка.

– Ничего страшного не произошло. Тебе нужно просто успокоиться. Утро вечера мудренее.

– Легко сказать «успокоиться». Хотела бы я тоже быть такой пофигисткой, но не могу. – Она отстранилась и повернулась к Мите. – С этого момента ты наказан! Никаких прогулок, секций, компьютера. Ян установит тебе на телефон определение местоположения, или как там у вас это называется… Будешь жить под постоянным контролем. Хватит. Демократия закончилась. А ты, – бросила она мне, – переоденься наконец. Господи, думала, выросли уже. Но нет. Испытания продолжаются.

Мама ушла. Я прикрыл за ней дверь.

– Можешь объяснить, что было на самом деле?

– Я реально искал клад. Меня Кулешова попросила. Это она заказывала.

– Ты совсем с головой поссорился? – Я швырнул в него свитер, который только что снял. – Хочешь сесть в тюрьму из-за какой-то идиотки? Ты вообще знаешь, что, если бы ты его нашел, тебя реально могли посадить?!

– Там делов-то было – просто сходить и забрать. За такое не сажают.

– Еще как сажают! Чего Кулешова Панфилова не попросила?

– Панфилов не смог, и потом… кажется, я ей больше нравлюсь.

– Нравишься, и поэтому она тебя подставляет?

– Она не подставляла – это у полицейских рейд какой-то был.

– Тебе не нужно с ними тусить. Ни с ней, ни с Панфиловым, ни с кем из этой компании. Знаю, звучит душно, но если ты не дурак, то сделаешь выводы из того, что случилось сегодня.

– Звучит душно, – подтвердил Митя. – Они – мои друзья.

– Не-а. Не друзья и никогда ими не будут. Вместе погулять, повалять дурака и поржать – это не дружба.

– А можно без морализаторства? Я уже сегодня наслушался!

– Нельзя. Мама сказала, что я должен за тебя отвечать.

– Пытаешься наверстать упущенное? – Митя ехидно скривился, и я, не сдержавшись, отвесил ему оплеуху.

Удар получился легкий, едва ощутимый, но в ту же секунду брат подскочил как ужаленный и кинулся на меня.

Дракой нашу короткую потасовку сложно было назвать, но дело закончилось ушибленным Митиным пальцем и лиловой ссадиной у меня на ляжке – это я на угол стола наткнулся. Расцепившись, мы попадали на свои кровати.

– Дело вообще не в наркотиках, – тяжело дыша, сказал брат. – Они мне неинтересны. Я просто их искал. Это ведь своего рода квест. Найти то, что спрятано. Меня просят, и я ищу. Ты же знаешь, я фанат такого. С «Дофамином» не сложилось, потому развлекаюсь как могу.

Последние слова он произнес с упреком.

– Зашибись. Полицейские собак натаскивают на наркотики, а у твоих друзей есть специально обученный Митя?

– Да хоть бы и так!

– Предположим, я тебе верю и ты таким образом развлекался. Но также ты прекрасно знал, что именно ищешь и что за это бывает! Еще раз попадешься, в школу точно сообщат. И с такой характеристикой ты потом фиг куда поступишь. А может закончиться и колонией. Впрочем, считай, тоже квест. Игра на выживание или как там у вас?

Митя скорчил смеющуюся рожу:

– Ты такой приколист!

– Короче, к Кулешовой больше ни ногой! Узнаю, что ты с ними общаешься, случится домашнее насилие.

– Ладно-ладно, я понял. – Брат посерьезнел. – На самом деле я реально перепугался.

– Со мной вчера тоже кое‑что произошло, – признался я. – Ездил на встречу с ребятами, почти не пил. Ты меня знаешь. Но потом… Потом просто очнулся на следующее утро и ничего не помню. Только, как выяснилось, я капитально чудил. Приехал к Наташе и всю ночь пек печенье.

Митя заржал.

– Не смешно! Оказалось, одна дура мне в пиво таблетку подмешала. Пошутить так решила. Какой-то нейролептик. Ужасная дрянь. Никогда не пойму, зачем люди это добровольно с собой делают.

– Нейролептики не наркотики. Их прописывают разным психам для улучшения настроения. У тебя, наверное, просто индивидуальная непереносимость какого-то компонента. Стоит выяснить, что это был за препарат, чтобы избегать его в будущем.

– Угу, – буркнул я, зная, что выяснять ничего не буду. – Еще кое-что.

– Давай.

После бурных стычек нас всегда пробивало на откровенность.

– Раз уж ты наказан и будешь сидеть дома, можешь в качестве квеста попробовать расшифровать один разговор, который я тебе перешлю?

– Хорошо, – запросто согласился он. – Присылай.

– Завтра скину. Потому что сейчас я почти сплю.

Однажды мама поучительно сказала нам:

– Самые неприятные на свете люди – снобы. Как бы привлекательно вы ни выглядели, насколько бы ни казались умны, обеспечены или родовиты, ни в коем случае не унижайтесь до того, чтобы отбраковывать других по статусу, внешности или уровню образованности. Презирать можно лишь за подлость, жестокость и высокомерие. К остальным стоит проявлять понимание и деликатность. Это главный признак достоинства.

Митя, которому только исполнилось двенадцать, забуксовал:

– Это про хвастунов и выпендрежников?

– Не только. Скоро ты вырастешь, и с тобой захотят дружить все девочки в классе. Это ощутимо поднимет твое самомнение, и тогда ты начнешь смотреть на многих из них свысока, определяя, кто достоин твоего внимания, а кто нет.

– Откуда ты знаешь? – ахнул брат.

– Я твоя мама, – усмехнулась она, – и кое-что предсказать могу. Так вот, никогда не зазнавайся и никого не обижай. Понравиться кому-то – не бог весть какое достижение.

– Достижение – понравиться тому, кто нравится тебе, – поумничал я.

– Достижение – всегда помнить, что в любой момент ты можешь оказаться на месте человека, которого не сочли достойным, – многозначительно подытожила мама, и мы с братом серьезно задумались.

Мне хорошо запомнился тот разговор. С тех пор я всегда старался ставить себя на место другого, говорить то, что хотел бы услышать сам, объяснять так, как понятнее именно мне, оценивать себя будто бы со стороны.

Только вскоре оказалось, что мама упустила одну важную деталь. Не все люди были устроены одинаково. Точнее, никто из них не был мной.

Наташа позвонила, когда не было и девяти утра. Однако в