Фонарики желаний - Глория Чао
Я поражена. На меня обрушивается слишком много всего. Магазин закрывается. Они знают уже месяц. Они ищут новую работу.
– Как вы могли мне об этом не сказать? Как же наследие Найнай? Неужели всё правда настолько плохо? Разве Циси не помог?
На последний вопрос папа отвечает кивком.
– Да, Лия́, Циси помог нам заметно сократить долги, и всё благодаря тебе.
– Мы так гордимся, – говорит мама.
Слишком много мыслей. В висках стучит, новая информация носится туда-сюда, пытаясь уложиться в голове.
– Почему вы мне не помогали? Почему только мешали?
Папа вздыхает.
– Мы пытались не дать тебе слишком привязаться к магазину.
– Потому что знали, что он закрывается, – с горечью отвечаю я.
Мама кивает.
– Мы хотели, чтобы ты сама от него отдалилась, чтобы нашла новые интересы. Мы даже пытались подталкивать тебя в эту сторону.
– Вы подталкивали меня не туда. Мы должны были объединиться, чтобы спасти магазин, а не бросать его на произвол судьбы. Что бы сказала Найнай?
На папиных глазах выступают слёзы.
– Найнай… так бы тобой гордилась.
Мои глаза тоже подёргиваются пеленой.
Голос отца дрожит от эмоций, когда он продолжает:
– Найнай никогда не хотела, чтобы ты унаследовала магазин, Лия́. Она хотела для тебя чего-то лучше и масштабнее. Магазинчик был её американской мечтой, и она её добилась – приехала сюда в восемнадцать лет, одна, практически ничего не имея за душой. Она выбилась в люди благодаря работе. Ты знаешь, что Найнай была старшей из трёх дочерей. Её семья потратила все деньги, чтобы отправить её сюда, в Соединённые Штаты. Она унесла с собой состояние своей семьи. Ты представляешь, какой груз был у неё на душе? Найнай трудилась, прямо-таки из кожи вон лезла, но ей было трудно. Она не очень хорошо говорила по-английски, не могла найти стабильную работу. Именно здесь, в китайском квартале, она нашла свою общину. Она много лет бралась за любую работу, ела остатки несвежего риса и хлеба, которые собирались выбрасывать рестораны, на всём экономила и наконец накопила достаточно, чтобы открыть магазинчик. Сначала он был крохотным. В нём продавалось совсем мало товаров, он находился в другом помещении, совсем маленьком и дешёвом. Благодаря помощи общины Найнай подняла его с нуля – до такого уровня, что смогла и обеспечивать себя, и посылать деньги на родину.
Кое-что из этого я знала, но восхищаюсь воспоминаниями и новыми подробностями, о которых раньше не слышала. Я впитываю каждое слово, радуясь тому, что папа снова говорит о Найнай.
– Когда я учился в старших классах, дела шли хорошо, – продолжает папа. – Найнай сумела накопить столько денег, чтобы я мог поступить в колледж – ну, если бы получил гранты на образование. И я их получил. Я собирался поступать в Иллинойсский университет – депозит уже был внесён, я выбрал курсы для первого семестра, – но тут Найнай впервые сильно заболела. Она не хотела этого, но я остался дома, чтобы ухаживать за ней, и деньги, отложенные на учёбу, ушли на её лечение. После нескольких лет борьбы с раком наступила ремиссия, и я считал, что все усилия того стоили. Но я знаю, что она всю жизнь чувствовала себя виноватой, хотя и не сказала мне ни слова. Она думала, что я пожертвовал слишком многим, но это не так. У нас было больше времени вместе. А ты выросла с ней. Это бесценно.
Он снимает очки и смахивает слёзы.
– Когда в прошлом году рак Найнай вернулся, у магазинчика уже были проблемы. Мы ещё тогда планировали закрыть его и просто жить дальше. Мы не ожидали, что успеем набрать столько долгов – и, возможно, держались за магазинчик дольше, чем следовало бы, из-за сентиментальности. Но именно этого хотела Найнай.
– Потому что, Лия́, магазин уже выполнил свою задачу, – говорит мама. – За годы его работы мы накопили достаточно денег, чтобы оплатить твою учёбу в университете. Именно этого всегда хотела Найнай.
Эти слова застают меня врасплох. Я не могу ответить. Не могу даже дышать.
…Стоп. У нас есть деньги?
– Мы можем вложить эти деньги в магазин, – говорю я.
Родители дружно качают головами.
– Мы не тронем ни цента из этих денег до тех пор, пока не настанет время выписать чек для оплаты обучения в университете, который ты выберешь, – строго говорит папа. – Это желание Найнай. И наше.
– Лия́, мы скорее работали бы на двух работах, чем потратили деньги, отложенные на твою учёбу, – добавляет мама.
Из большого озера, скопившегося в уголке моего глаза, вытекает слезинка. Потом ещё несколько.
– Я не знаю, что сказать.
– Вот что делают родители, – спокойно говорит папа.
Я качаю головой.
– Не все.
– Ну, так делаем мы, – добавляет мама.
Меня обуревают такие эмоции, что я едва могу говорить.
– Спасибо.
Надеюсь, они поймут, что этим единственным словом я благодарю их не только за деньги, но и за весь разговор, за всё, что они сделали за эти годы.
И, на случай, если они всё-таки не поймут, я пытаюсь показать им это жестом, который в семье Хуан большая редкость: я по очереди обнимаю папу и маму и держу их в объятиях по несколько секунд. Папа сначала напрягается, но потом расслабляется, а мама обнимает меня в ответ.
Жаль, что я не знала всего этого раньше, но лучше поздно, чем никогда. Кто же знал, что половина наших проблем из-за меня. Я должна была просто спросить, в чём дело, когда нашла письмо, а не пытаться вывезти всё в одиночку.
У меня с родителями впереди ещё долгий путь, но теперь меня ведёт надежда. Достаточно сильная, чтобы поменять направление ветра и свернуть горы – о чём уже знают многие покупатели «Фонариков желаний».
Всё будет хорошо.
Со мной всё будет хорошо.
30. Принцип домино
Лия́
Я так долго в одиночку несла на себе своё горе, что не заметила, насколько тяжёлым оно стало. Начав снова общаться с родителями, я сумела облегчить этот груз достаточно, чтобы сделать несколько шагов вперёд. Наутро после нашего разговора я выпила чашку чая «Драконий колодец», сидя за столом Найнай, – нет, я не копалась в нём, просто чувствовала её присутствие. А через несколько дней, проснувшись в холодном поту из-за кошмара, в котором дух Найнай не может найти меня, потому что магазинчика больше нет и никто больше не запускает фонарики желаний, я
