Благочестивая одержимость - Энса Ридс

Я потянулась за стаканом клубничного лимонада, который приготовила, и поставила его перед собой.

— Скажи мне, тыковка, как у тебя дела с учёбой? — спросила бабушка, отпивая пиво из бутылки, бусины на её запястьях звенели друг о друга. Мои глаза встретились с её ярко-карими глазами, всегда такими странными и пугающими. Несмотря на то, как сильно я обожала бабулю, от её взгляда я всегда испытывала дискомфорт, как будто она видела меня насквозь. Собственно, так и было, но от этого навязчивого ощущения лучше не становилось.

— Всё в порядке, — я пожала плечами.

Мама встала:

— Загляну к повару и скажу ему, что мы хотим на ужин, — она быстро вышла из комнаты, я посмотрела ей вслед, а затем снова переключила внимание на бабулю, которая теперь пристально смотрела прямо на меня. Я сделала пару глотков лимонада, ожидая, что бабушка отвернётся, но она этого не сделала. Наоборот, мне показалось, что она хочет мне что-то сказать, или она что-то видит, и теперь я хотела знать, что именно.

— В чём дело? — спросила я, проглотив остатки клубничного лимонада.

Повисла тишина, словно бабушка обдумывала свой ответ.

— Я беспокоюсь, — она сделала паузу, поставив пиво на стол, я наблюдала за её длинными закрученными ногтями, лежащими у неё на коленях, пока она пристально смотрела на меня, — о тебе, — добавила она.

Я нахмурила брови:

— Что ты увидела?

Я верила в неизвестное: в магию и ведьм, в ангелов и Бога, в призраков и предков, а ещё в вампиров и оборотней и даже в единорогов. Я верила, что при таком количестве галактик во Вселенной невозможно, чтобы человечество было единственным видом. Обычно люди словно отключают свой разум при мысли о том, что существует нечто неизведанное, я же не из их числа. Я приняла это. Особенно способности бабули. Папа называл это чепухой, а меня — глупой, раз я верю в то, что она говорит, но я чувствовала, что бабуля с её способностями — дополнительное преимущество в этой штуке под названием жизнь. Благодаря ей я почти всегда знала, что делать. Когда я была в замешательстве по поводу чего-либо в своей жизни: будущего, настоящего, друзей, чего угодно — я всегда получала ответы от неё.

— Покажи мне свои ладони.

Я встала со стула и подошла к ней, но не стала садиться рядом, заняв место перед ней, и положила руки на её колени. Она одобрительно хмыкнула, взяла мои руки и начала проводить ногтями по ладоням. Бабушка редко гадала мне по рукам. Даже когда из праздного любопытства я просила её посмотреть и рассказать мне о будущем, она всегда отшучивалась.

— Эта ладонь, — она указала жестом на мою правую руку, — показывает счастье, любовь... свет, — она замолчала, обеспокоенно нахмурив брови, а затем указала на левую. — Эта ладонь показывает только горе и тьму, — бабушка посмотрела на меня, её карие глаза впились в мои, как это бывало всякий раз, когда она гадала мне, словно ей приходилось уходить в глубины своего сознания и вытаскивать информацию, которой не обладал никто.

— Я… я не понимаю, — она покачала головой.

— Что? В чём дело? Какая тьма? — начала тараторить я, прервав её на середине предложения.

Но тут она начала разговаривать сама с собой. Она часто так делала, и когда я спрашивала её об этом, она отвечала, что общалась с духами, которые жили внутри нее.

— Я боялась, что это случится. Значит, мы не смогли остановить это...? Будущее не предопределено, всё зависит от того, какой выбор ты сделаешь. Ну, да, я пыталась. Что значит, этого было недостаточно? Я даже разговаривала с ним.

— С кем ты разговаривала? — спросила я, но она будто не слышала вопроса, продолжая:

— Ты прав, я знала, что с ним далеко не уедешь. Но я надеялась, что у нас получится, ведь он же её отец. Нельсону следовало стараться лучше. Ну, теперь уже слишком поздно, я уверена. Это скоро произойдёт? Он? Она? Боже, какую тьму он принесёт, — закончила она дрожащим голосом, когда её глаза вновь сфокусировались на мне, я поняла, что какой бы разговор она ни вела, теперь он закончен.

— Моя дорогая, — бабуля Гэмми обхватила моё лицо. Её брови больше не были нахмурены, но в голосе чувствовалось беспокойство. — Почему ты не послушала отца, когда он велел тебе оставаться в спальне? — спросила она меня.

— Мама тебе об этом рассказала?

— Мне не нужно, чтобы она мне что-то рассказывала, — она покачала головой, — я и так знаю, что это произошло. Я пыталась посеять сомнения в твоём разуме, когда ты была на лестнице, но ты сопротивлялась, и вот что произошло, — она отпустила мои руки и теперь наблюдала за мной.

— А что с тем мужчиной, который спросил твоё имя?

— А что с ним?

— Что ты о нём думаешь?

Я знала, что лучше ничего не скрывать от неё, потому что, скорее всего, она уже знала мои мысли. И если бы я солгала ей, это было бы неуважительно, поэтому я нервно вздохнула.

— Думаю, эм, я действительно не знаю, что о нём думать, — бабуля ободряюще кивнула головой, подталкивая меня продолжать. — По правде говоря, в тот момент, когда мы с ним встретились взглядами… мне показалось, что… весь мир содрогнулся. Всё было так странно, но он был так очарователен. Он буквально спросил только моё имя, а я до сих пор не могу выбросить его из головы, — я хихикнула, — кажется, я влюбилась в папиного друга.

Бабуля улыбнулась, но улыбка не была искренней:

— Этот человек имеет большое отношение к твоему будущему, Нирвана, и не в хорошем смысле. Мой тебе совет, — она закусила внутреннюю сторону щеки, — не уезжай. Потому что если ты уедешь, он увидит тебя, а ты его. И всё это, — она указала на мою левую ладонь, — станет явью.

Глава 3

Мой личный водитель остановил машину на парковке самого пафосного и дорогого заведения города «Languid Lounge», в котором моя лучшая подруга Рейчел работала певицей.

— Спасибо, Стив, — я улыбнулась ему. Стив возил меня с тех пор, как мне исполнилось семь. Он был пожилым шестидесятичетырёхлетним мексиканцем, одним из немногих сотрудников моего отца, которые продержались так долго. Обычно все, кто работал на отца, уходили через пару месяцев.

Не то что бы мне нужен был водитель — я умела водить машину. Научилась в